Конечно, он уже видел ее отчет. Спайви ежедневно проверял работу всех детективов, но также требовал публичных выступлений, дабы ни одна деталь не ускользнула, дабы те, кто занимался подозреваемым, были в курсе того, что нарыли работавшие по жертвам, и так далее.
Каролина раздала шесть экземпляров распечатки ее беседы с Линн Хейт, исполнительницей экзотических танцев и по случаю проституткой. Примерно три недели назад на выходе из загородного клуба к ней подошел белый мужчина лет сорока, владелец красного седана. Он представился полицейским, расследующим серийные убийства. Держался дружелюбно, расспрашивал о ее ремесле. Не заметила ли она чего-нибудь подозрительного? А на Ист-Спрейг прежде работала? Затем предложил ее подвезти, но танцовщица, почуяв неладное, попросила показать бляху. Мужчина стал увиливать, и Линн, испугавшись, кинулась обратно в клуб. В полицию не заявила, потому что имелся ордер на ее арест за неявку в суд по делу о хранении наркотиков.
– Элементарно, – сказал Макдэниэл. – Райан опять прикидывается копом, как в Калифорнии. Считает себя одним из нас.
– Всего труднее – склонить проституток к сотрудничеству, – перебила Каролина, не дав ему завладеть вниманием группы. Опять вспомнилась Жаклин. – Они нам не доверяют.
Далее она поведала, что мужчина, пытавшийся усадить Линн Хейт в свою машину, был в бейсболке и сильно бородат, а посему танцовщица не смогла его опознать на предъявленных фото. Однако Спайви обзавелся новой игрушкой – графическим редактором, позволившим превратить мужчин на снимках в бородачей. Хейт тотчас указала на Ленни Райана.
– Прокурор сомневается, что суд признает опознание по обработанной фотографии, – сказала Каролина. – Но сначала хорошо бы добраться до суда вообще.
– Грандиозная работа, – оценил Спайви. – А что у нас с реестром проституток?
Это была его блестящая идея. Каролина изучала полицейские рапорты, встречалась с социальными работниками и сотрудниками всяческих фондов помощи, имевшими дело с уличными проститутками, стриптизершами, девочками по вызову, и составляла нечто вроде каталога, в котором значились все, кто последние пять лет принимал клиентов. В списке было свыше трехсот имен, половина из тех, чье местонахождение удалось установить, сидели в тюрьме, находились под надзором или уже умерли. Предполагалось, что реестр позволит выявить пропавших шлюх и отслеживать ныне здравствующих, но в реальности он только устрашал объемом работы. В каталоге насчитывалось более сотни шлюх вроде Жаклин, о ком не было никаких сведений, даже их настоящих имен.
Проститутки, в массе своей хронические наркоманки, постоянно мигрировали: кто-то, потеряв своего наркодельца, перебирался в Сиэтл, кто-то уезжал в Портленд под крыло прежнего сутенера.
– Мы разослали список в ночлежки всего Северо-Запада, попросили другие полицейские управления провести облавы, – сказала Каролина. – Наверное, это все, что в наших силах.
– Грандиозно. Еще кофе?
Остальные детективы занимались Ленин Райаном. После публикации его фотографии в газете позвонил хозяин споканского мотеля: с 22 по 27 апреля похожий человек проживал у него под именем Джин Лайонс. В мотеле отпечатков Райана не обнаружили, но почерковедческая экспертиза установила, что корявая роспись в гостевом журнале идентична его подписи в тюремном досье.
Сияющий Спайви одобрительно покивал:
– Отлично, ребята. Высший пилотаж. У нас есть его псевдоним. Мы знаем, что он представляется полицейским и заманивает шлюх в свою машину. Знаем, что он прибыл в Спокан по меньшей мере за пять дней до операции в Прибрежном парке. И самое главное, нам есть что добавить в хронологию.
Огромная разграфленная хронологическая схема, любимое детище Спайви, занимала половину стены. В крайнем левом столбце были имена Райана и его жертв. В верхней строке – даты. Когда появлялся свежий факт – скажем, Каролина узнала, что 14 марта Ребекка Беннетт, первая жертва, в больнице навещала подругу, – Спайви говорил «Грандиозно!» и устраивал целое представление: распечатывал информацию, вырезал ее из листка и вклеивал в схему, точно торговец, отмечающий удачную неделю на шкале квартальных продаж.
Несмотря на всю его рьяность, подумала Каролина, со времен Дюпри расследование ничуть не продвинулось. Новые трупы не обнаружены. Никаких следов Райана, Жаклин и Рисы, если не считать показаний пары сомнительных свидетелей. Последнее достоверное появление Райана было два месяца назад, когда он привел Каролину к телу четвертой жертвы. По телевизору ежедневно показывали его фото («Подозреваемый в серийных убийствах все еще на свободе»), но откликнулись только две женщины: с ними заговаривал похожий бородатый мужчина в бейсболке. Больше ничего. Схема, каталог, издевательство над животными – все это зря, если Ленин Райан собрал вещички и был таков.
– Отлично сработано, ребята, – сказал Спайви.
В дверь постучали. Бочком, словно искал туалет, в комнату вошел староста волонтеров. Поправив очки в металлической оправе, он оглядел присутствующих и подошел к Каролине.
– Это вам? – спросил он, протягивая бумажку.
Телефонограмма. Имя Каролины, под ним короткое предложение: «У Девятой мили обнаружен труп Кевина Хэтча». Затаив дыхание, Каролина смотрела на записку. Уже стало в порядке вещей, что Паленый где-то плавает на воле. Каролина уронила руку, словно бумажка весила фунтов пятьдесят.
– Да, – чуть слышно сказала она. – Это мне.
Дюпри посветил фонариком в кусты, луч выхватил бретельки белого лифчика и парня, вздернувшего штаны. Алан хотел уйти, позволив юной парочке успешно завершить игровую комбинацию, – судя по степени раздетости игроков и собственным юношеским воспоминаниям, финал предыгровой разминки был близок, – но его уже заметили. Набожные детки попались и теперь смиренно ожидали кары. Оправляя одежду, прелюбодеи вышли из кустов: девушка опустила взгляд долу, парень возился с ремнем.
– Для этого есть места получше, – сказал Дюпри.
– Мы тут просто кое-что потеряли, – промямлил мальчишка.
– Я знаю, что вы потеряли. – Дюпри направил фонарик парню в лицо. Лет четырнадцать. Девчонке тоже. – Возвращайтесь на концерт.
К счастью, действо шло неподалеку – на травянистой поляне Прибрежного парка, под старой часовой башней железнодорожного узла. Выступал ансамбль «Хлеб и рыба»; опешившему Дюпри устроитель представил его как «фундаменталистскую христианскую рэп-панк-группу с элементами ска».
Алан проводил срамников до края опушки, и те нырнули в толпу человек в триста, вскидывавшую руки и потрясавшую кулаками. По автомобильной платформе, ставшей импровизированной сценой, метался солист с блондинистыми дредами. Дюпри вынул беруши и, напрягшись, с трудом разобрал слова: «Еврей и язычник… Каин, брат Авеля… Корчи грешников в небесном огне». Алан вернул затычки на место, но тут ожила рация и пришлось вновь открыть одно ухо. За грохотом музыки голос в рации был едва слышен: