Что скажут командиры «диких гусей», Аслан тоже представлял еще до того, как встретился с ними в дырявой палатке. Если не хочешь служить наемником — иди, куда угодно, только вернуться домой из Африки будет непросто. Ведь у Аслана нет ни денег, ни документов, зато, судя по информации, найденной «гусями» в «Неводе», у Бороева есть определенные проблемы с российскими властями. Вывод прост: заработай денег на новые документы и безбедную жизнь, а потом уже возвращайся.
Все это Аслан прокрутил в голове за минуту до начала беседы, и командир «русского отряда» Борис Валуев повторил его мысли слово в слово.
— Я же вижу, фартовый ты, человече, — в финале пробасил Валуев, внимательно разглядывая Аслана. — Ты же не случайно в море свалился, так?
— Случайно, — Аслан ответил новому шефу спокойным взглядом. — А ты сюда как попал? Из морской пехоты сами не увольняются, служба — дело прибыльное.
— Ты откуда узнал? — Валуев удивленно вытаращился на Аслана.
— Не без глаз, — Бороев пожал плечами. — Майор?
— Капитан, — Борис протянул руку. — Сразу моим замом пойдешь. Три штуки в месяц, плюс «боевые» по три сотни в сутки и открытая дата контракта после трех заданий.
— Годится, — Аслан пожал руку. — Чем занимаемся?
— Пока бездельничаем. Ты осмотрись, привыкни, отъешься. Поработать всегда успеем.
С той беседы минуло полтора месяца, и Аслан успел не только осмотреться и окончательно залечить рану, но и заслужить немалый авторитет у братьев по оружию как отменный стрелок, рукопашник и вообще самый опытный и взрослый из «гусей» в Берберском лагере, а «работы» все не находилось. Это не особенно огорчало, но экономически было невыгодно — с «боевыми» нужная для возвращения домой сумма могла скопиться быстрее.
— Что ты забыл в своей России? Семья там, что ли? — лениво раскладывая пасьянс, процедил молодой поляк Янек. Он неплохо говорил по-русски и охотно перенимал у Аслана навыки рукопашного боя, а потому следовал по пятам «замка» всегда и всюду, даже перебрался в его палатку, поменявшись с итальянцем Роберто — единственным в «тридцать шестой восьмиместной», кто не говорил на «великом и могучем».
— Дела, — Аслан собрал вычищенный до блеска автомат и вытер руки сухой ветошью.
— Дела-а, — Янек хмыкнул. — Месть, так? Кровники заждались, так?
— «Не приставай к царю», — пробурчал с верхней койки коренастый, наголо бритый, как и Бороев, но не такой чернобровый и черноглазый наемник по прозвищу дядя Коля.
— Кто царь? — не понял поляк. — Он? Чего царь? Чечни?
— На западном кино воспитан, — хмыкнул Бороев. — Наших фильмов не видел. Ты ему, дядя Коля, из комедий с Ёжи Штуром что-нибудь процитируй.
— Надоел он мне. Цитируй ему, развлекай, — Коля зевнул. — А он все равно тупой поляк. Никакого роста. Персоналку бы ему дали, что ли?
— О! Я бы не отказался, — поляк мечтательно вздохнул. — Вернулся бы, дом под Краковом купил, машину новую — «Хонду-UPV»…
— В Японии на таких только женщины ездят.
— Ну и что? Все равно мы, если сравнивать с самураями, деремся, как бабы! Нам только такие машины и водить.
— Трепло, — фыркнул дядя Коля.
— Персоналку? — Аслан поднял на Колю удивленный взгляд. — Комп?
— Ну, хоть ты-то не тупи, — наемник вздохнул. — Персональное задание. Контракт. Понял?
— Теперь понял, — Аслан встал и потянулся. — Не слыхал про такие.
— Это редкость, — Коля снова зевнул и повернулся на бок, чтобы видеть Бороева. — Но пацану такая удача не грозит. Вот тебе может отломиться, а Янеку шиш с маслом, не тот класс.
— Что, дорогой контракт?
— Обычно на порядок дороже командирского, это значит двадцать твоих будет или тридцать — этого молокососа, — Коля отвесил Янеку, опрометчиво усевшемуся на нижние нары прямо под ним, тяжелую оплеуху.
— Руки! — Янек отодвинулся подальше. — Тебе тоже персоналки не видать, как уши!
— Как ушей, — поправил дядя Коля и вздохнул. — Я тут уже второй год кантуюсь, только одного на такое дело послали, вот, буквально перед твоим появлением.
— Кого? — заинтересовался Аслан.
— Зачем тебе? — Коля махнул ручищей, заодно пытаясь дотянуться до затылка Янека. — Тоже из наших, «русскоязычных». Кстати, мастер был не хуже тебя. И стрелять, и драться, и на пяти языках, как на родном, чесал. Мужики говорят, покупатель ему «лимон» пообещал. А работы чуть ли не на три недели. Прикинь, подфартило! Месяц пахоты — и на Канары.
— Ты бы пять языков выучил да каждый день по десять часов тренировался, и тебе бы подфартило, — обиженно пробубнил из угла Янек.
— Больно умный нашелся, пшебуршонок?
— Так! — молодой наемник показал дяде Коле оттопыренный средний палец.
— Подышу, — Аслан не стал досматривать привычный ежевечерний спектакль и вышел из палатки.
На пороге, роль которого выполняла деревянная решетка, теоретически предназначенная для очистки с подошв грязи, Аслан едва не столкнулся с Валуевым. Командир запнулся о решетку и разразился трехэтажным матом.
— На хрен эту фигню тут положили?! — закончив крыть весь свет по матушке, проревел Борис.
— Как положено, — Аслан усмехнулся. — Дядя Коля любит, чтоб все по уставу было. Снаружи. И «по понятиям» внутри.
— Это у нас так положено, дома, потому что грязи по колено! — Борис сплюнул. — А тут пыль одна! Африка же, кол ей в… глотку! Я за тобой, абрек, есть разговор.
— Неужели дело намечается? — Аслан выгнул бровь.
— Ну, вроде того, — Валуев кивком указал на свою палатку. — Пошли, потолкуем.
В палатке у командира было прохладно и довольно чисто. Валуев имел скверный характер, угрожающую медвежью внешность и привычку к легкой небрежности в одежде, но в душе оставался русским офицером и «на территории» любил порядок. Потому и не сломал дяде Коле нос в отместку за ушибленную ногу, а только выматерился. Аслан невольно оглянулся и хмыкнул. В палатке у Валуева под порогом не было решетки. Там лежал специальный намагниченный коврик для сбора пыли.
— Садись, — Борис пригласил за стол. — Чай будешь?
— Зеленый?
— Нормальный.
— Да, — Аслан снисходительно взглянул на морпеха.
Нормы Валуев устанавливал исключительно сам. Заместитель никогда не спорил на эту тему с командиром, поскольку своеволие Бориса распространялось не дальше бытовых вопросов. В делах он соблюдал типовые нормы и правила и жестко требовал того же от подчиненных. Аслан предполагал, что именно за излишнее усердие Валуева и попросили из армии.
— Сколько сахара?
— Без сахара, ты же знаешь.
— Без сахара горько.
— Одну, — отступил Аслан. — Какое дело?