Разглагольствования Черчилля в августовских (1942 года) беседах в Кремле насчет «размещения англо-американских ВВС на южном фланге русских армий для защиты Каспийского моря и Кавказских гор и вообще участия в сражениях на этом театре военных действий» реального значения для советской стороны не имели. Они обставлялись частоколом предварительных условий («сначала мы должны выиграть битву в Египте», прояснить «планы президента относительно американского вклада» и т. п.). Сам Черчилль поименовал свое балагурство «моральным эффектом товарищества».
Согласно оценкам экспертов штаба армии, доложенным по запросу Белого дома, ВВС союзников не могли быть задействованы на Кавказе ранее 20 января 1943 года и их использование по метеоусловиям в этом районе было бы ограниченным до апреля. Эксперты увязывали возможность внешне положительного отношения США к идее Черчилля с дальнейшим урезанием объема поставок в СССР по ленд-лизу через Персидский залив и выдвигали, кроме того, генеральную оговорку – «если потребности на других фронтах в американской авиации не окажутся более острыми» [635] .
Рузвельт не согласился со скепсисом военных и попытался поставить вопрос о посылке союзных самолетов в район Кавказа на практические рельсы. Его беспокоило охлаждение отношений с СССР, и жест солидарности был бы очень кстати. Президент склонялся отойти от своей стандартной установки и включить американские экипажи в состав советских частей. 16 декабря он телеграфировал Сталину, что США могли бы принять принцип «общего русского командования» [636] . Сталин (18 декабря) поблагодарил Рузвельта за «готовность помогать нам», но ввиду изменения обстановки на фронте, продолжал советский руководитель, потребность «в присылке в Закавказье» англо-американских эскадрилий с летным составом отпала [637] .
«Закавказье» помянуто неспроста, ибо на передний край, как показал обмен мнениями, англичане и американцы не рвались. Кроме того, имелись веские причины заподозрить, что интересы реального боевого сотрудничества в данной области не обязательно были профилирующими. Сходные проекты всплывали уже не раз. Советская сторона в ответ называла конкретные аэродромы для проведения разовых или регулярных операций самолетами союзников, но, когда бил час делать дело, желание сотрудничать на западной стороне иссякало [638] .
Несколько раньше – в конце сентября – глава администрации в порядке профилактики командировал в Москву У. Уилки. Личный представитель президента услышал от Сталина: «Программа обещаний или обязательств по поставке предметов вооружения, которую приняла на себя Америка, не выполняется. По югу через Персидский залив эта программа выполняется за последние два месяца на 40–50%, по северу – на 15–20% (включая потери от потопленных судов)… Англия перехватывает некоторые поставки США, предназначенные для СССР». Сталин подчеркнул, что у союзников имеются пути для разгрома Германии, однако их надо использовать. Реагируя на соответствующее сообщение Уилки, советский лидер ответил, что мало верит в поражение Германии в результате внутреннего взрыва. Такой взрыв возможен лишь вследствие серьезного военного поражения, то есть удара извне [639] .
Черчилля и Рузвельта задевала реакция Советского Союза на факты заведомого обмана и двурушничества. Но когда же советская сторона обратилась к американской и английской общественности по поводу проблемы второго фронта, официальный Вашингтон и Лондон на время утратили самообладание.
Примем к сведению, сами американцы, особенно из военных, порой приходили в отчаяние и бешенство из-за бесцеремонных попыток Лондона валять дурака. К примеру, военный министр Г. Стимсон предостерегал президента против черчиллевской «самой необузданной разновидности дебоша, сбивающего с толку» [640] . Офицеры штаба армии, доведенные до крайности, рекомендовали Маршаллу сдать Ближний Восток, чтобы заставить англичан собрать войска на Британских островах и развернуть эффективные наступательные операции против цитадели противника на Европейском континенте [641] .
Реагируя на британские увертки и нарушение Лондоном обязательств также перед американцами, военное министерство США издало в ноябре 1942 года директиву, ограничивавшую поставки по ленд-лизу в Англию. Любое строительство сверх того, что нужно для войск численностью свыше 427 тысяч человек, должно было, согласно этой директиве, производиться силами и средствами самих англичан. Мотив для введения ограничений – сокращение масштабов накапливания сил на территории Соединенного Королевства, предусматривавшихся планом «Болеро».
У. Черчилль заерзал. «И не столько с точки зрения ленд-лиза, – писал он 24 ноября президенту, – сколько по соображениям стратегического порядка». Премьер не преминул сделать вид, что английские приготовления к «Раундапу» «ведутся широким фронтом в соответствии с планом операции „Болеро“». По его словам, «никогда не предполагалось, что мы не должны открыть второй фронт в 1943 году или в 1944 году». Черчилль уверял, что на него «произвели сильное впечатление доводы Маршала» в пользу операции «Раундап» как единственного способа «бросить главные силы во Францию и в Нидерланды» и задействовать «основную воздушную мощь английской метрополии и оперирующие за границей ВВС Соединенных Штатов».
Под самый конец намек на то, что беспокоит Лондон в «соображениях стратегического порядка». «Даже в 1943 году, – заметил премьер, – может появиться шанс. Если армии Сталина в своем наступлении дойдут до Ростова-на-Дону, а такова его цель, то, возможно, южные немецкие армии будут первоклассным образом разгромлены. Наши операции на Средиземном море, которые будут проведены вслед за операцией „Торч“, могут вывести из войны Италию. Среди немцев может начаться широкая деморализация, и мы должны быть готовы воспользоваться любой представившейся возможностью» [642] .
Под воздействием событий, разворачивавшихся в районе Сталинграда, появилась опаска: как бы не проморгать победу в Европе. Черчилль заприметил надвигавшийся тектонический сдвиг позже Рузвельта. Президент 27 октября писал ему: «Я совершенно определенно считаю, что русские продержатся эту зиму и что мы должны энергично приступить к выполнению наших планов как по поставкам им, так и по созданию авиационного соединения, которое будет сражаться вместе с ними. Я хочу, чтобы мы были в состоянии сообщить г-ну Сталину, что мы выполняем наши обязательства на сто процентов» [643] . Вроде корм в коня, и целесообразно выполнять договоренности.