В общем, на спектакль я пришла, кое-как завязав плащ и прикрывшись им. Сидела, думала, как же жить дальше – в Питере все будет куда хуже. А может, не будет? Наблюдая его в благодушном настроении, я решила понять, что же все-таки меня ждет, и подыграв ему, сказала:

– Я передумала. Ты прав, я переезжаю в Петербург.

– Молодец. Наконец-то. Полтора месяца со мной воевала. Ради чего?

– Я поняла, что была дурой. Но в Питере же нет машины. На чем мы будем ездить?

– Все будет. Я куплю тебе машину, – говорит Андрей с самодовольной улыбкой, человек, у которого еще недавно не было денег на оплату школы для наших детей. – Какую ты хочешь?

– Ты же знаешь, я люблю мерседесы, – я набираю в поисковике Мерседес, и он выдает картинку Мерседес CL AMG.

– Ты что? Зачем тебе такая? Ты знаешь, сколько она стоит? – и подумав секунду, – Ладно, будет тебе эта машина.

– А когда я открою дверь, будет ли там стоять Биркин цвета киви? – продолжаю я.

– Будет.

– А когда я открою сумку, там будет колечко?

– Губа у тебя, конечно, не дура. Ты хотя бы до дня рождения потерпи, будет тебе колечко.

И вот тогда я поняла, что это конец. Я буду жить под тотальным контролем, и пока я в чулочках с подносом буду обслуживать Андрея, не выходя из дома без его ведома, у меня все будет. И это самое все у меня будут забирать при малейшем признаке неподчинения, при малейшем движении брови на смс, которое придет Андрею. Ему очень удобно было бы так жить, а я сойду с ума. Я себя не соберу. Я не подписывалась быть любовницей и не собиралась играть в игры по чужим правилам, которые мне противны. Я не хотела ждать, когда Андрей успокоится, отпустит меня и просто выкинет на улицу.

В свое время на претензии Андрея и жалобы, наш общий друг ему сказал: «Андрей, ты загнал ее в угол. Она не нападала. Ей просто дальше отступать некуда. И она в этом углу не кусается, она по-прежнему без оскала с тобой». Мне и правда дальше было некуда отступать, позади была стена. Я точно знала чего мне ожидать в Питере. У меня вырисовалась четкая картина: я сопьюсь или сойду с ума. Своими поступками я все это время делала только хуже. Когда ты позволяешь человеку двигать твои границы, ты не улучшаешь отношения, ты их зарываешь в могилу. Дальше он бы меня просто раздавил, и меня бы не вернули. Я уже была почти раздавлена. Кем я стала? Как я могла с радостью реагировать на ночные сообщения: «Я сейчас приеду, надень чулки»? Помню, как няня Рая в очередной раз, открыв Андрею ночью дверь и увидев, как он даже без «здрасьте» и тени стыда просто поднимается ко мне в спальню, с утра мне сказала: «Зачем ты это делаешь? Тебе не противно от себя самой? Мне за тебя стыдно, что ты позволяешь о себя вытирать ноги и пускаешь его в свою постель». Тогда я осознала, как глубоко меня затянуло. Я не понимала, насколько все это грязно и отвратительно выглядит со стороны. Настолько, что даже моя мега-спокойная Рая не выдержала. Та самая Рая, которая год поддерживала меня во всем, переживала всю эту историю вместе со мной, кормила меня с ложки, когда я беременная впала в депрессию и отказалась от еды, терпела все мои слезы и причитания. Стоит сказать спасибо ей за правду. Это было холодным душем.

Через неделю после спектакля в школе и нашего разговора Андрей собрался улететь отдыхать в Майами со своей пассией, а мне надо было успеть за эти семь дней найти адвоката и подать в суд. Это были мои первые быстрые шаги в новую жизнь, жизнь без Андрея…

Справедливость по-британски

Благодаря своим друзьям я довольно быстро нашла адвоката и уже на следующий день после своего решения сидела у него в офисе. Сразу оговорюсь, я не хотела судиться с Андреем, в мои планы входило сесть за стол переговоров, но сделать это можно было в нашем случае только с участием третьих лиц. Меня Андрей не слушал и не слышал.

Мой адвокат Сара составила все документы и уже был назначен день, чтобы отнести их в суд и подать прошение арестовать счета Андрея, и тут я пошла на попятную. Мне снова надо было с ним поговорить, убедить его в том, что мы должны жить порознь, чтобы он не вмешивался в мою жизнь. Как обычно, он не стал меня слушать, так что вариантов у меня больше не оставалось.

И вот мне надо явиться на заседание. «Только оденься поскромнее, – сказала мне Сара. – И никаких джинсов и кроссовок». Меня это страшно удивило. Почему я должна думать, в чем мне пойти в суд? Суд – это последняя справедливая инстанция. «Неужели решение может зависеть от того, как человек выглядит?» – думала я. Оказалось, что в британском суде вообще многое возможно…

В назначенные день мы с Сарой пришли на заседание. Здание лондонского суда невероятно красивое и изнутри, и снаружи, но, честно говоря, лучше не сталкиваться со знанием этих подробностей никогда.

Суд – это такой минитеатр, где главная роль отведена тебе. Меня, наверное, только то и спасало от обморока, что не отпускало ощущение, что все происходящее нереально. Судья вышел по всем правилам, процедурам, представился, что-то написал, потом взял наше дело и сказал, что удаляется для ознакомления. На первый суд мой адвокат приехала с сумкой-почтальоном, мое заявление было примерно с эту книгу, которую вы читаете. Там было описано все произошедшее. Через пару месяцев Сара приходила на заседания с чемоданом на колесиках…

Судья вернулся через некоторое время, задал один или два вопроса и вынес решение арестовать счета. Что меня поразило больше всего: ни судье, ни адвокату было неважно, сколько денег я трачу, какой у меня дом, на какой машине я езжу. Для них было главным, что меня лишили личной свободы. Все, что я имею, – лишь зависимость от кого-то. Из моей истории было очевидно, что и я, и дети зависимы от настроения Андрея, что нас выкинут на улицу, как только я решу жить своей жизнью. В какой-то момент Сара сказала: «Вы разошлись. И получилось так, что он имеет право на свободу и на жизнь, а тебе он этого права не дал. Потому что каждый твой шаг на пути к этой свободе отзывается криком: „Я закрою тебе кредитные карты“. Ты имеешь право не видеться с его мамой, не видеться с ним и жить так, как хочешь ты! Ты имеешь право на личную свободу».

Это тяжело понять здесь, в России. Во фразе «золотая клетка» скорее замечают слово «золотая», а не «клетка». Андрей тоже не мог этого понять. Позже он орал всем и каждому: «Какого черта она пошла в суд, если я за все платил, что ей еще надо?» То, КАК он за все платил и какой жизнью ради детей и их безопасности он заставлял жить меня, было неважно.

Мы много говорили с Сарой, и уже понимая менталитет русских женщин, она не раз и не два предупреждала меня: «Юля, ты сядь и подумай, потому что вы, русские женщины – очень странные. Сейчас ты живешь на такую сумму, а будешь жить на гораздо меньшую, но будешь делать то, что хочешь ты, никто не сможет у тебя отнять ее! Ты подумай сто раз и выбери сама. Далеко не все выбирают свободу, кто-то возвращается в золотую клетку». Я свое решение уже приняла. Мне нужна была свобода. И если для того, чтобы обеспечивать своих детей, Андрею нужна была встряска, я ее собиралась ему устроить. Я знала, этому человеку всегда будет мало, он в своем безумстве власти дойдет до абсурда. Сначала я плохая и меня нужно наказать, потому что я не пускаю его друзей в дом, потом я буду не так стоять, потом я буду не так дышать… Он не остановится. Вот с таким посылом мы и пошли в суд.