Казалось, после аварии прошли всего-навсего минуты, когда Михаил пришел в себя. Первым делом в голове мелькнуло: «Как там Сашка? Жив ли?»
Михаил разлепил глаза, опершись на локоть, привстал и огляделся. Что за чертовщина? Нет самолета, и Сашки нет. Вот поле, а самолета нет. Должен же быть след от скапотировавшего биплана?
Михаил встал, описал круг. Решительно ничего, никаких следов. Может, отполз в беспамятстве? Опять не то – не мог же он уползти на километр? На вынужденную он шел в районе деревни Новохвастовичи. Речка там еще была – на запад от поля, на котором он так неудачно приземлился. Вроде – Рессета. Теперь вопрос: выходить к реке и по ней – к любой деревне или сидеть здесь и ждать, когда прилетит вертолет из Брянска? Но ведь прилететь он должен к самолету – с воздуха его можно быстро обнаружить, а «аннушки» – то и не видно. Тогда надо идти. Любая река или линия электропередачи всегда выводят к жилью. Слава Богу, он не в сибирской тайге.
Михаил отряхнул пыль с рубашки и брюк, с огорчением констатировав, что у рубашки оторван рукав. Хорошо хоть пилотское свидетельство в кармане цело. Он посмотрел на солнце, определился на местности и направился на запад.
Впереди виднелся лесок – видел его Михаил с воздуха, аккурат за ним – речка. Хоть попить да умыться можно будет.
Справа – метрах в двухстах – здорово грохнуло. Михаил обернулся: пыль, опадают куски земли.
«Похоже – взорвалось чего-то», – как-то отрешенно подумал он.
Через пару минут грохнуло еще, на этот раз – ближе. Михаил остановился, в душу закралась нехорошая мысль: «Может, поле заминировано? Мало ли, с войны осталось. Да нет, шестьдесят лет уж прошло, как война закончилась, все уже убрали давно. И все-таки любопытно – что это было?» Михаил ускорил шаг.
Третий взрыв прозвучал сзади, когда до леса оставалось полсотни метров. На опушке его зашевелились кусты, и кто-то крикнул: «Ложись!»
«Ага, я только пыль стряхнул с одежды – и опять пачкаться? И так на неряху похож», – подумал Михаил, подходя к опушке.
Из-за кустов поднялись двое солдат. Одеты они были в старую форму времен Отечественной войны: вместо погон – петлицы, на ногах – ботинки с обмотками, на плечах – винтовки-трехлинейки с примкнутыми штыками. «Наверное, любители какого-нибудь клуба реконструкции игрища свои проводят, – с облегчением подумал Михаил, – потому и взрывы были. Сейчас хоть дорогу узнаю – на аэродром звонить надо».
– Ты кто такой? – настороженно спросил один из солдат.
– Летчик я. Самолет мой на вынужденную посадку вон там сел – мотор сдох.
Солдаты переглянулись.
– Не было никакого самолета.
– Проспали небось, бойцы, – усмехнулся Михаил. – Мне бы в деревню или к начальству вашему, в авиаотряд сообщить надо.
– Документы предъяви.
– Вы что – менты, что ли? Чего ради я вам документы свои показывать должен? – обозлился Михаил.
– Так, не хочет. Самолета мы и в самом деле в глаза не видели, а вот парашютист был. Далековато, правда, но мы видели.
Солдат стянул с плеча винтовку, уставил штык на Михаила.
– Парашютист?
Михаил вспомнил свои молодые годы.
– Занимался немного, было.
– Ага, сам сознался! Шлепнуть тебя на месте надо!
Солдат передернул затвор.
– Ребята, вы уже переигрываете! – не на шутку испугался Михаил. – Ведите к командиру.
– Руки вверх! – заорал солдат.
– Да вы что – сбрендили?!
– Фашист! Гнида немецкая! Где остальные парашютисты?
Михаил подумал, что у парня не все в порядке с головой.
– Парни, вот мое пилотское свидетельство. Смотрите сами – какой же я немец?
Михаил полез в карман за свидетельством.
– Руки вверх! – снова заорал солдат.
– Да не пошел бы ты…
– Сейчас стрельну!
Михаил не воспринял угрозу всерьез и шагнул в сторону. Ну их, этих придурочных, сам дорогу найду. Однако солдат выстрелил, и причем не холостым, как положено на реконструкциях сражений, а самым что ни на есть боевым. Пуля ударила в деревце рядом, оторвав щепку. Так и убить могут!
Михаил рванул вдоль опушки и нырнул в лес.
Сзади раздалось еще два выстрела.
Михаил бежал вперед, держа взятое направление – на запад. Пробежал метров триста, остановился, переводя дыхание. «Совсем ошалели, придурки, по мирным гражданам боевыми патронами палят! Ну подождите, выберусь отсюда – сразу в милицию или в прокуратуру сообщу, взгреют вас по первое число».
Впереди, среди деревьев, блеснула вода. Добрался-таки до реки. Теперь надо определиться, идти по течению вверх или вниз? Жалко – планшет с картой в кабине остался, насколько проще сейчас было бы.
Михаил спустился к воде, умылся, попил свежей воды. Хотя бы жажду утолить. Почему-то хотелось есть, хотя времени после завтрака прошло совсем немного – часа три. Михаил посмотрел на солнце – оно стояло в зените. Нет, пожалуй, не три часа – побольше.
С западной стороны послышался гул мотора, и мотора авиационного – Михаил не мог спутать. Он вскочил, расстегнул пуговицы на рубашке. Если самолет будет низко, можно сорвать рубашку и размахивать ею, пытаясь привлечь внимание летчика.
Из-за леса на противоположном берегу реки вынырнул самолет. Шел он низко – метров двести, прямым курсом на Михаила. Только силуэт его не напоминал ни один двухмоторник – ни «Ли-2», ни «Ан-24», ни «Ил-14».
Самолет довольно быстро оказался над Михаилом, и он четко увидел кресты на крыльях и фюзеляже. Точно, такой же силуэт он видел на схемах и фото в книгах. Это был «Юнкерс-88».
Через минуту «Юнкерс» скрылся, а из-за леса вынырнул еще один, потом – еще… Михаил механически их сосчитал – девять штук. Что за бред? Может, все вокруг – галлюцинации? Может, на самом деле он лежит в больнице с разбитой головой и это все ему кажется?
Михаил ущипнул себя за руку. А, больно! Стало быть, это не во сне, иначе бы он проснулся. Во сне не чувствуешь боли, даже если видишь кошмар. Тогда, может, кто-нибудь объяснит, что происходит? Если была бы война, то самолеты были бы, скорее всего, стран НАТО – английские, американские, немецкие; и не винтовые, а реактивные, и уж точно не «Юнкерсы-88».
В душе Михаила возникло нехорошее ощущение, понимание того, что все вокруг – жестокая реальность, только вот время не его. Похоже, действительно война, но ведь она шла шестьдесят лет назад!
Михаил плюхнулся на землю. Пришедшее понимание происходящего шокировало. А как же теперь Москва, Витька Селезнев, большие самолеты? Нет, в другое время Михаил не хотел. Только как теперь вернуться? Может, все-таки поискать разбитую «аннушку»? А те солдатики? Снова в него стрелять будут?