Конечно, доводы Сомова выглядели очень убедительно, но сдаваться так просто я тоже не собиралась.
– Ну, знаете ли. Вы тоже ничего не знаете об этой дочери. Может, у нее с головой не все в порядке. Кроме того, женщины, движимые стремлением восстановить справедливость, не всегда действуют адекватно и логично.
– Не спорю, – риелтор ехидно хохотнул, – женская логика – призрачное, не существующее понятие, но все равно так подставляться… Даже укради эта самая наследница все варианты завещания, со свидетелями-то как быть? Ведь факт пропажи автоматически делает ее подозреваемой номер один в убийстве Юрия Креольского.
– Вот именно! – меня вдруг осенило. – Она потому и не объявилась до сих пор, что испугалась обвинений в убийстве, которое, кстати, совершила непреднамеренно. Допустим, она лишь хотела выкрасть копию завещания из нотариальной конторы. Предположим, план ее был такой: сначала похитить документы у нас, потом в доме своей сводной сестры. А дальше все просто – предъявляешь свои права на долю в имуществе. И все! Без завещания доказать его существование не получится, так что… Но все пошло не по плану. Неожиданно для этой самой наследницы шеф оказался в конторе, ей пришлось его убить, и теперь она и носа не высунет, чтобы не получить обвинения в тяжком преступлении. Вот так-то! – я торжествующе посмотрела на Олега. Пусть знает, я тоже не лыком шита. Вон как мастерски дело раскрыла. Но тот лишь с сомнением покачал головой.
– Слушай, ну совсем белыми нитками все шито. Даже для серии малобюджетного женского детективного сериала не пойдет. Нереально, в общем.
Отвернувшись, я обиженно засопела, демонстрируя мужчинам свое презрение. Могли бы хоть вид сделать, что заинтересовались моей теорией. Тоже мне шерлоки холмсы – идут по самому очевидному и примитивному пути, записав в потенциальные убийцы главного городского бандита. Так каждый может дела раскрывать. А где же красивые версии? Где неожиданные повороты сюжета?
Вместе с тем долго молчать не в моих привычках, и потому уже очень скоро я произнесла:
– Ну хоть проверить-то эту версию можно? Чем черт не шутит?
– Проверить можно, – миролюбиво отозвался Олег. Но по его тону я поняла – ничего он проверять не будет и вообще не воспринял мою теорию всерьез. Просто мудро решил со мной не спорить. А и пусть! Я сама потяну за эту ниточку. Уверена, она выведет меня на убийцу и тогда… Что будет тогда, я придумать не успела, так как воцарившуюся было в салоне тишину нарушил вопрос Креольского, который, по всей видимости, решил, что с него довольно лирических отступлений – пора вернуться к прерванной беседе.
– Допустим, – обратился он к Сомову, – у тебя есть алиби. Но как ты сможешь это доказать?
Сомов, поняв, что ему начали верить, возликовал и суетливо полез в карман. Реакции Креольского мог бы позавидовать любой боевик спецназа. Тут же схватил собеседника за руку и, несмотря на ограниченность салонного пространства авто, как-то исхитрился заломить ее за спину. Он хоть и обыскал Сомова предварительно, но береженого, как известно, Бог бережет.
– Ты чего? – морщась, простонал риелтор. – Больно же!
– А ты чего? – вернул вопрос Олег, не отпуская руки.
– Я за телефоном полез. Не веришь, сам достань.
Долго упрашивать Олега не пришлось – нырнув в карман брюк Сомова, он вынул оттуда мобильник со знаменитым надкушенным яблоком на крышке.
– И дальше что? – повертев в руке красивый гаджет, задал он вполне закономерный вопрос.
– Отпустишь, покажу, – пробурчал все еще скрученный пленник.
Креольский пожал плечами, но возражать не стал и просьбу выполнил.
Поводив пальцем по экрану, риелтор не без торжества продемонстрировал Олегу какую-то запись. Мое положение мешало мне увидеть транслируемое, но судя по всему, экран транслировал какой-то концерт.
– Ну и что, – пожал тот плечами, – я тебе таких записей миллион из Сети скачаю. Тоже мне алиби.
– Нет, нет, погоди, – засуетился «подозреваемый». – Вот сейчас! Видишь?
Олег уставился в маленький экран, а мне не оставалось ничего иного, как изнывать от любопытства. То ли сжалившись надо мной, то ли подозревая Креольского в тугодумии, Сомов принялся объяснять все происходящее на экране:
– Вот это я, меня Валюшка снимала. Вот видишь на фоне сцены? А тут мы сумели в антракте за кулисы попасть. У меня в концертном зале друг работает, он помог пробраться. Если что, он тоже подтвердит, что в момент убийства Юры я наслаждался живым выступлением Гарика Сукачева. Вот, кстати, и он сам.
– Надо же, как предусмотрительно, – Олег даже не пытался скрыть недоверия. – Весьма кстати для тебя и концерт случился, не находишь?
– Ну, – Сомов пожал плечами, – как есть. Думай что хочешь, но к смерти твоего брата я не причастен.
– Ты его не убивал, – уточнил Креольский, – и то не факт. Запись, знаешь ли, и подделать можно. Откуда мне знать, что это именно тот концерт. Может, ты накануне его записал.
– Какой накануне? – было расслабившийся Сомов снова засуетился. – Это выступление в поддержку нового альбома. Единственное в нашем городе. В конце концов, все это нетрудно проверить!
– Вот в полиции и проверят. Заодно свидетелей вызовут, экспертизу записи проведут. Осуществят, как говорится, все прочие, необходимые в таких случаях следственные мероприятия.
Тут Сомов словно озверел. Схватив Креольского, который уже расслабился и нападения не ждал, за грудки, риелтор закричал, брызгая во все стороны слюной:
– Нельзя мне в полицию, как ты не понимаешь! Я жить хочу! Семавас шутить не будет!
– Ладно, ладно, – Олег миролюбиво поднял вверх руки. – Давай так: сейчас ты нас отвезешь к своему другу, я пока в Сети пошарю, даты концертов сверю, а там посмотрим. Окей?
Сомов кивнул понуро, демонстрируя вынужденное согласие.
Есть люди, в которых живет Бог.
Есть люди, в которых живет дьявол.
А есть люди, в которых живут только глисты…
Ф. Раневская
К счастью или несчастью, но алиби Сомова подтвердилось. Остаток дня мы провели, колеся по городу. Вернее, колесила я, а Креольский то разговаривал со свидетелями, то, погрузившись в дебри Интернета, разыскивал хоть что-то, что могло опровергнуть неопровержимые улики, предоставленные нам маклером. В итоге Сомова пришлось отпустить – найти хоть малейший изъян в его алиби так и не удалось.
– Понимаешь, это-то и настораживает, – объяснял мне Креольский вечером, когда мы пили чай, завершая им легкий ужин, наскоро приготовленный Олегом. Ольга, к моему вящему удовольствию, отсутствовала, хотя демонстративно, во всяком случае, мне так казалось, разбросанные по всему дому вещи свидетельствовали о том, что обосновалась она здесь всерьез и надолго. И хотя законных оснований находиться тут у нее куда больше, чем у меня, доводам рассудка мое сердце подчиняться отказывалось. Я злилась и едва ли не впервые в своей жизни ненавидела человека. Даже покойный Креольский не удостоился этой чести, а вот его экс почти что супруга сумела возбудить в моей душе самые негативные эмоции. Даже сейчас волна дикой злобы поднималась в моем сердце при каждом взгляде на брошенные в холле черные туфли на умопомрачительном каблуке.