Валя растерянно осмотрела присутствующих, будто гадая, как вообще здесь очутилась, а затем обратила взгляд к матери.
– Мама, о чем она говорит? Мы ведь никогда не жили богато?
Макарова лишь презрительно фыркнула.
– Конечно, не жили, – зло прошипела она, – твой папенька все твердил – это на черный день, это на черный день. Разрешал продать колечко или сережки, только когда есть нечего было. Старый скряга! А потом и вовсе подложил свинью и отправился на тот свет. Сотворил этот самый черный день своими руками. Вот и пришлось этому, – старуха кивнула головой в сторону Олега, – все отдать.
– Ну, положим, – уточнила я, – отдали вы не этому, а его брату. Он ведь шантажировал вас, да? Грозился поведать миру то, чем ваш муж поделился с ним на смертном одре? Вот вы и отдали все деньги. Да только мой шеф тот еще фрукт был. Присосавшись, он так просто не отстал бы. Что он у вас потребовал за молчание? Квартиру?
Макарова ничего не ответила, только гневно глазами сверкнула.
– Да это и не важно. Важно то, что вы поняли – только смерть заставит его замолчать. И тогда вы разработали гениальный план. Спровадив дочку с будущим зятем на концерт, вы отправились к старой приятельнице. Конечно, было бы лучше пригласить Олесю Стефановну к себе домой, чтобы «Скорая» увезла ее из вашей квартиры, но в вашем районе вас каждый фельдшер знает. Так что этот вариант не подходил. С другой стороны, кто бы стал проверять ваше алиби так дотошно? Тем более что вы вообще были уверены в том, что полиция на вас никогда не выйдет. В общем, отправились вы к Олесе Стефановне. Почему именно к ней? Да потому что, будучи гражданкой Украины, она не имеет страхового полиса. На то и был расчет. Там вы подсыпали ей в чай предварительно растолченные сердечные таблетки – благо недостатка в них в вашем доме не имеется. Полезные для больного человека, здоровому они, напротив, способны причинить вред. Особенно если подгадать с дозировкой. В общем, вызвать сердечный приступ у сердечной подруги, уж простите за тавтологию, вам труда не составило. Впрочем, как и убедить ее воспользоваться своим паспортом и полисом. Напуганная женщина, конечно же, согласилась, понимая, что отсутствие страховки может отразиться на отношении к ней врачей.
В этом месте присутствующие медработники протестующе замахали руками.
– Прошу прощения, – обратилась я к ним, – не о вас конкретно речь. Как бы то ни было, но докторам важно лишь наличие документов, внимательно в них никто не вчитывается и фотографию на паспорте не изучает. Тем более что обычно качество той, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Мне порой кажется, что фотографы даже проходят специальные курсы, чтобы нельзя было идентифицировать человека по фото в паспорте. Наверное, иначе их и к работе-то не допускают. Как бы то ни было, но врачи подлога не заметили и даже не заподозрили. Таким образом, Олеся Стефановна попала в больницу, обеспечив вам, Ольга Васильевна, стопроцентное алиби.
Макарова презрительно усмехнулась, но вновь промолчала. Да и что тут скажешь – с фактами ведь не поспоришь.
– А дальше все просто. Еще накануне, передавая шефу деньги в офисе, вы заглянули в наш туалет и запихали в унитаз тряпку. Вам нужно было как-то пройти мимо камеры, не привлекая внимания. Сделать это можно, только смешавшись с толпой старушек, но днем в офисе многолюдно, так что привести свой план в исполнение вы никак не могли. Домой вас шеф, по понятным причинам, не звал, а на улице убивать его было крайне рискованно. Кроме того, необходимо было подсунуть следствию подозреваемых. Мы с Андреем подошли на эту роль идеально. Я особенно. И вот в назначенный день, отправив Олесю Стефановну в больницу, вы помчались к конторе. Вам нужно было подгадать к открытию после обеда – в это время толпа у входа ничуть не меньше, чем с утра. Смешаться с ней, не привлекая внимания, труда не составило. Затем вы спрятались в помещении туалета, куда по понятным причинам в тот день никто не заходил. Ну а дальше все просто – шеф убит, подозрение падает на меня, завещания вашего мужа в конторе нет, как и ниточек, ведущих к вам. Все идеально, но с последним пунктом вы перестарались. Не нужно было красть папки. Если бы не этот промах, мы бы до скончания века проверяли все документы, найдя, я полагаю, тысячи подозреваемых – Юрий Павлович, как я уже говорила, умел наживать себе врагов.
Макарова бросила на меня злобный взгляд и презрительно плюнула, так и не нарушив, правда, обет молчания.
Зато в беседу вновь вмешалась дочь:
– Но зачем? Неужели из-за того, что папа покаялся перед нотариусом в своих грехах? Ну, обирал он пациентов, разве после его смерти это было так важно?
– А вот это, Валентина Дмитриевна, и самое главное. Да, Ольга Васильевна?
Тут случилось неожиданное. Семенов заковал старушку в наручники, но не додумался приковать ее к какой-нибудь опоре. А зря. Эмоциональная бабушка явно не собиралась успокаиваться. С диким воплем кинулась она в мою сторону и пребольно пнула меня в ногу. Я вскрикнула и принялась скакать на одной ножке по комнате, держась рукой за ушибленную конечность. Семенов и Креольский вдвоем кое-как усадили сопротивлявшуюся женщину на место и держали ее до тех пор, пока она не затихла, утомленная. Валя с рыданиями кинулась к матери, но ее удержал на месте Сомов.
Остальные взирали на разыгрываемый спектакль с разными чувствами – кто равнодушно, кто с удивлением, но вмешаться так никто и не решился.
– Ольга Васильевна, голубушка, – я вложила в голос все сочувствие, на которое только оказалась способна, – не торопитесь вы так. Ну, к чему эти эмоции? Все равно уже ничего не изменить. Так что давайте уж допьем чашу до дна вместе и посмотрим, что будет. Ваша дочь вас искренне любит, и вряд ли это можно изменить. Хотя, конечно, то, что ей предстоит услышать… Да ведь из песни слова не выкинуть, не так ли?
– Мама, о чем говорит эта женщина? – проговорила Валентина, даже не сдерживая рыдания. Макарова растерянно смотрела на нее и силилась что-то сказать, но слова не шли из горла. Наконец она сдавленно прошептала:
– Доченька, я… Прости меня. Все это только ради тебя. Я… – глаза женщины закатились, и она провалилась в небытие. На этот раз приступ оказался подлинным. Снова возня, осмотр врачей, уколы. Наконец бабушку привели в чувство. Жизни ее ничто не угрожало, поэтому от перевозки в больницу медики отказались. Что ж, по всей видимости, Макаровой предстоит пройти этот путь до конца. Ничего не попишешь.
А вот прочие участники встречи начинали терять терпение. Татарский демонстративно поглядывал на часы, Питерский так и вовсе пару раз пытался уйти, ссылаясь на неотложные дела. Зато Семавас никуда не торопился – он явно наслаждался обществом Ольги, не особенно, правда, следя за происходящим. Да, не так я себе представляла эту встречу. Совсем не так.
– Послушайте, – я повысила голос, пытаясь привлечь внимание присутствующих, – наберитесь терпения, осталось совсем чуть-чуть. Я практически закончила. Итак, ясно, кто убил Креольского. И даже ясно, за что, но, думаю, – тут я торжествующе обвела взглядом присутствующих, – всем интересно, что за тайну унесли с собой в могилу Макаров и мой шеф.