– Аа! – И они устремились по сторонам, растягиваясь между кавалерией Померанского, закрывавшей от них реку, и пехотой Миниха. А когда фельдмаршал вывел из резерва свою немногочисленную кавалерию, паника стала всеобъемлющей. Османы бежали, бежали… куда угодно, лишь бежать. При этом они в большинстве своём старательно не приближались к русским, растянувшись из-за этого в тонкую, очень плотную извилистую колонну, которую обстреливали из пушек и ружей. И промахов было очень мало.
Потерь у славян было сравнительно мало – для такой-то битвы. Впрочем, почти полтысячи погибших в этой битве только в отряде Померанского… Правда, в большинстве своём они погибли во время переправы.
Воодушевление в войсках царило необыкновенное – Победа! Солдаты прекрасно понимали, что для громадной турецкой империи эта битва – достаточно рядовой эпизод, но всё же… Пока они соберут новые войска, пока подтянут обозы… можно будет «порезвиться» в тылах, вырезая небольшие гарнизоны. Да и подходящие подкрепления есть шанс потрепать.
– Повезло, – откровенно сказал фельдмаршал на похвалы льстецов, – вон принц не даст соврать – феноменально бездарное командование.
Взгляды присутствующих скрещиваются на Рюгене, и тот кивает:
– Так и есть. Это, впрочем, не умаляет победы – в конце концов, умение грамотно воспользоваться имеющимися преимуществами – важная черта настоящего полководца. Окажись на месте командующего турок не Халил-паша, да если бы нашими войсками командовал кто-то менее грамотный – и исход битвы мог оказаться под вопросом, всё-таки численное превосходство у них было серьёзным.
Так же небрежно взяли Хотин – Старик просто выдвинул ультиматум, а когда поляки отказались, пожал плечами и отдал приказ. Никакого кровавого штурма – сапёры давным-давно всё подготовили, да в городе были свои люди…
– ББАХ!
Рвануло знатно – и в стене образовалось сразу несколько проломов. Почти тут же взрывы загремели и в самом городе, начали разгораться пожары.
В итоге в крепость русские войска входили едва ли не парадным маршем – часть защитников погибла или была контужена при взрывах, ну а часть ринулась в город тушить пожары-спасаться-строить баррикады. Что такое несколько сот защитников, половина из которых трясёт контуженными головами, а о едином командовании не приходится и мечтать…
Померанский с Минихом договорились «сделать на красоту», и в результате в Хотин первым вступил Павел, сопровождаемый егерями и уланами-карабинерами, стрелявшими на любой шорох. Тем не менее вышло очень красиво, и теперь в «досье» Наследника появится «Первым вступил во вражескую крепость», а это много значит.
Подбежавшие к пролому «Волки» и егеря быстро распределили секторы обстрела и ощетинились ружейными стволами в разные стороны. И пусть пока в воздухе висела пыль, мешая не только нормально видеть, но и нормально дышать, опытные стрелки как-то ухитрялись видеть врагов… И вовремя тех отстреливать.
– Бах! – И вражеский офицер, собирающий вокруг себя уцелевших контуженных солдат, падает на камни.
– Бах! – Падает унтер. После этого поляки отступили от пролома. Возможно, они не струсили, а просто хотели организовать сопротивление в глубине крепости… Но пролом был чист, и Павел вступил в него с обнажённой шпагой в руке.
– Слава! – неистово заорали русские войска, наблюдавшие за сценой «Цесаревич штурмом берёт крепость и первым входит в пролом». – Слава Павлу! Слава Миниху! Слава Русской армии!
* * *
– Государь-Наследник, так завсегда так, – хриплым голосом сказал за несколько часов до штурма Хотина молоденький егерский поручик, ещё два года назад пахавший землю и не помышлявший о воинской карьере. А теперь за беспримерную храбрость и невесть откуда взявшееся воинское мастерство совершивший головокружительную карьеру – шутка ли, он уже не крестьянин, а поручик, которому доверили жизнь Наследника?!
– Завсегда так, – повторил егерь, – сперва мы, ну а опосля особы знатные идут. В реляциях же победных напишут, что именно вы вошли в крепость первым.
– Это не по чести! – вскинулся было Павел.
– По чести, – вмешался Игорь, – ты сам вспомни историю. Как там писали? «Рыцарь «Имеряк» первым ворвался во вражескую крепость». Иногда – что отряд под предводительством такого-то рыцаря ворвался в крепость. Не по чести было бы, если бы егеря вошли, а ты – только через полчаса, но в реляции написали бы, что ты вошёл первый. А так – они заскочат с ружьями и ты почти тут же. Сейчас они не просто егеря, а твои телохранители. То есть, по сути, они как бы часть тебя в данный момент.
– Истинно его светлость говорит, – закивал нервничающий поручик, – бывалоча, что и генералы из придворных заезжали куда через несколько часов после взятия, так и то велели писать потом: «Первыми вошли в крепость».
– Верно, – подхватил Игорь, – а тут лжи и нет.
Павел молчал, насупившись и скрестив руки на груди.
Наставник переглянулся с егерем…
– Ладно… ЕСЛИ будет такая возможность, первым войдёшь ты, но перед этим дашь егерям возможность занять позиции в проломах, чтобы они могли контролировать пространство.
– Да!
К слову – такая возможность появилась, и Павел вошёл в Хотин именно первым, под торжествующие крики русской армии.
* * *
И по части переворотов задача заговорщиков сильно осложнится – армия за ТАКОГО императора порвёт… И по части дипломатии – когда остальные правители будут знать, что на троне могущественной империи сидит человек с таким послужным списком, переговоры будут проходить без попыток напугать… Такого не напугаешь.
Цесаревич прекрасно знал подоплёку, но относился к этому спокойно – практика достаточно распространённая, а что его телохранители на порядок лучше, чем у остальных коронованных особ, это дело десятое… Ну и каких-то попыток «напыжиться» не было ещё и потому, что он не сомневался в своей храбрости – в конце концов, уже участвовал в битвах, где проявил себя весьма достойно.
Погибших в русской армии было сравнительно немного – в общей сложности полторы тысячи в отряде Померанского, да три с небольшим тысячи у Миниха – укрепления помогли. И нет, это весьма скромные цифры, если учитывать, что только убитых турок было больше шестидесяти, да пленных – чуть меньше пятнадцати.
Преследование тех, кто всё-таки прорвался, организовывать не стали – было объявлено, что из благородства, но на самом деле просто некому… Увы, но большая часть русских воинов «щеголяла» свежими повязками.
Но зато большая часть раненых и заболевших выживала – впервые в практике русской армии. Игорь не стеснялся кричать повсюду, что это его заслуга, что помогли те самые брошюрки по первой помощи да мобилизованные травники. Не стеснялся хвастаться прежде всего потому, что требовалось вдолбить – насколько важны эти нехитрые, казалось бы, меры. Поэтому – долбил…
Он всячески привлекал внимание, «переплетая» себя и армейскую медицину по одной простой причине – чтобы ситуация не стала «одноразовой» и приняла постоянный характер. «Замолчать» заслуги князя-герцога-принца будет тяжело, а заодно и сама проблема будет на виду. Ну и – хвастаться, выпячивая свои заслуги, в эту эпоху было не то чтобы нормально – скорее даже положено. Излишняя скромность считалась явлением странным.