– Да, – подтвердила она. Ее голос звучал тише, но по-прежнему оставался четким, словно она находилась в соседней комнате. – Здесь я действительно приврала. Не Шахле, а мне принадлежит фирма, замаскированная под туристическое бюро. Это просто гениальная система, даже если теперь мне, вероятно, придется ее немного видоизменить. Но до сих пор мои клиенты просто заказывали круиз для тех, кого хотели убрать со своего пути, а на борту круизного лайнера уже я заботилась о заказанной персоне.
Мартин удивился, почему она так разоткровенничалась. Он чувствовал, что она тянула время, но зачем? Что она замышляла?
– В случае с Наоми Ламар мне заплатил дедушка Анук, который каким-то образом узнал о жестокости ее матери.
– И нанял тебя, чтобы ты в течение двух месяцев мучила ее? – предположил Мартин. Ему приходилось говорить громче, чтобы Елена могла слышать его, ее, видимо, совсем не беспокоило, что на некоторое время он исчез из поля зрения видеокамеры. Мартин выглянул в боковое окошко рядом с дверью черного хода в сад. Бродячий пес лениво трусил мимо бассейна. Может быть, это он скребся в дверь?
– Дед хотел, чтобы Наоми, прежде чем умрет, на собственной шкуре испытала, какую боль причинила своей дочери. Но это дело не моих рук. Это взяла на себя Шахла. Мне не доставляет удовольствие мучить других людей. Как я уже сказала, меня интересуют только деньги.
– А кто заплатил тебе за то, чтобы ты убила мою жену? – спросил Мартин, снова возвращаясь к телевизору.
– Никто, – ответила Елена. – Все произошло именно так, как было записано в дневнике Шахлы, который ты читал. Шахла совершенно случайно застала Надю, когда она собиралась совершить насилие над твоим сыном. Эта картина разбередила в горничной былые раны, которые ей нанесла ее мать, когда Шахла была еще мальчиком. Она потеряла контроль над собой, когда увидела, что твоя жена делает с Тимми.
На заднем плане Мартин услышал отдаленный гул голосов. Елена звонила из какого-то общественного места. Возможно, она сидела в каком-нибудь анонимном интернет-кафе.
– Ты знаешь, что я говорю правду, Мартин. Ты наверняка и сам заметил признаки сексуального насилия над своим сыном, верно?
Мартину было нечего возразить на это. И у него на глаза навернулись слезы.
– Вот видишь, – ответила Елена, подтвердив тем самым, что могла его видеть. – Во время того рейса Шахла отвечала за уборку в моей клинике, и со временем мы с ней подружились. Я узнала о тяжелой судьбе бедняжки. Смерть Нади явилась следствием спонтанной реакции, если хочешь, можно считать это несчастным случаем. А когда это случилось, когда Шахла убила Надю, она прибежала в мой кабинет и попросила меня помочь ей. Она была в панике и не знала, что ей делать.
– Значит, это ты вместе с ней выбросила тело моей жены за борт и оставила в каюте салфетку с хлороформом?
– Совершенно верно, – сказала Елена. – С этого момента Шахла была в долгу передо мной, который я погасила, поручив ей наказать Наоми. Я знала, какое удовольствие доставит ей возможность отомстить мучительнице Анук.
– Выходит, что Анук все время была у тебя?
– У Шахлы, – уточнила Елена. – Она оборудовала для девочки убежище недалеко от «Голубой полки», в котором та должна была оставаться, пока мы не пришвартуемся в Осло.
Сам Мартин никогда не видел их, но перед его внутренним взором тотчас возникли флуоресцирующие метки, которым в темноте нижней палубы следовала Анук с ультрафиолетовой лампой в руках, когда хотела повидаться с Шахлой, Еленой, а возможно, и со своей матерью.
– У дедушки Анук есть друзья в Норвегии, у которых она должна была остаться.
В сети раздался противный свист, однако голос Елены по-прежнему звучал четко.
– В Осло мы собирались переправить ее на берег, и Шахла вела ее в «гнездышко», где Анук должна была провести последнюю ночь. – Голос Елены звучал подавленно. – По глупой случайности в этот день Анук заупрямилась. Она нервничала, капризничала и не хотела больше оставаться одна взаперти. Прихватив своего любимого медвежонка и фонарик, она убежала от Шахлы, потому что захотела в последний раз повидаться с матерью.
– И при этом случайно столкнулась с капитаном!
Мартин покачал головой. Действительно, Бонхёффер с самого начала говорил правду. После того как Анук убежала из «гнездышка», горничной пришлось срочно вооружиться стопкой полотенец, чтобы ни у кого не возникло подозрение, что она делает в такой поздний час в коридоре, если бы при поиске Анук она натолкнулась на кого-нибудь из экипажа «Султана». Для Герлинды Добковиц все выглядело так, словно горничная совершенно случайно наткнулась на девочку, а в действительности это Анук убегала от Шахлы.
Мартин не мог больше сдерживаться. Он подскочил к журнальному столику, схватил банку с пивом и швырнул ее в экран телевизора.
Некоторое время он думал, что связь прервалась, однако потом услышал спокойный голос Елены:
– Твой гнев направлен не на того человека.
От возмущения Мартин чуть было не лишился дара речи.
– Ты хочешь убедить меня в том, что это не ты виновата в смерти Нади и Тимми, а Шахла?
– Я считаю бессмысленным при моей профессии дискутировать о виновности. Но если ты настаиваешь на уравнивающей справедливости, то тебе следовало бы поблагодарить меня. Как-никак, это я убила Шахлу.
– Ты сделала это только потому, что хотела обеспечить себе безупречное алиби. Киллерша, застигнутая на месте преступления, которая была теперь не в состоянии донести на свою сообщницу. Нет, тебе не удастся свалить свою вину на других. Или это Шахла дала Анук медвежонка, чтобы заманить меня на борт «Султана»? А потом сказала Анук, что во время нашего первого разговора следует назвать мое имя, чтобы вселить в меня неуверенность?
Мартин с такой силой пнул ногой журнальный столик, что пистолет упал на пол.
– Что касается медвежонка, то это сделала Шахла, – беспечно призналась Елена. – Она сохранила его в память о Тимми, а потом действительно дала Анук, чтобы девочке было с чем играть. За этим не скрывалось никакого более глубокого намерения. Правда, это навело Даниэля на мысль позвонить тебе. Лично я была против. Я знала, какой хорошей репутацией ты пользуешься как дознаватель, и не хотела, чтобы ты расстроил мои планы. Поэтому я показала тебе отчет о травмах, полученных Анук при изнасиловании, так как считала, что с этого момента ты будешь искать только мужчину.
– А для верности ты даже ранила саму себя?
Мартин поднял пистолет с пола.
– У меня аллергия на арахисовое масло, и когда в якорном отсеке я ползала по полу под помостом, то мазанула себя по щеке этим маслом, – призналась Елена. – Я не хотела больше оставаться рядом с тобой, мне нужно было без помех заботиться об Анук. И мне удалось это осуществить, когда я в качестве пациента сама оказалась в «Адской кухне» и была помещена в соседнюю палату. – Ее голос зазвучал тверже. – Но повторяю еще раз: я не сумасшедшая. Убийство – это моя профессия, а не мое призвание.