Кэролайн вытянула длинные тонкие пальцы, задумчиво забарабанила ими по столу и после короткой паузы сказала, как бы размышляя вслух:
– А может быть, нам самим, я имею в виду посольство, сделать упреждающие шаги? Мы ведь можем предупредить Билла о ситуации, сложившейся вокруг него, и прямо спросить о судьбе завербованных филиппинцев.
– Не думаю, Кэролайн, что это принесет пользу. Во-первых, я допускаю, что судьба исчезнувших людей могла сложиться трагически. Билл, насколько я его знаю, правду не скажет. Во-вторых, вполне возможно, что местная полиция уже установила за ним слежку. Если в преддверии скандала контакт американского дипломата с подозреваемым Биллом Вольфом засекут, то этот факт будет истолкован прессой как свидетельство причастности посольства к преступлению.
– Тогда поручим это резиденту ЦРУ. Парни Липмана должны уметь делать такие вещи скрытно. Пусть встретятся с Биллом и переговорят с ним.
Саркастическая усмешка тронула губы консула.
– Резидент ЦРУ не станет ничего делать, не доложив о вашем поручении своему руководству и не получив оттуда указаний, – проговорил он. – Лэнгли будет тянуть с ответом по крайней мере пять дней, и еще неизвестно, какие указания даст. Здесь высвечивается имя командующего группировкой. Возможно, за этой просьбой в Лэнгли увидят попытку дипломатического ведомства столкнуть ЦРУ с Министерством обороны и предпочтут откреститься. Уилсон Липман войдет к вам семенящей походкой и в своей обычной манере просюсюкает, что не может организовать конспиративный контакт с Биллом Вольфом. Допустим, руководство ЦРУ согласится сделать так, как вы хотите, и даст соответствующее распоряжение своему резиденту. Но результат может получиться обратным. Парни Уилсона много чего наворотят со своими шпионскими приемами. Когда разгорится скандал, даже вы сами будете убеждены в том, что пропавшие филиппинцы стали жертвами «тайных интриг посла США Кэролайн Булман».
– Слушайте, вы, Марио Манчини! – Кэролайн стукнула кулачком по столу. – Я не могу поверить, что командующий группировкой приказал похитить филиппинцев и американца, пусть и с сомнительным прошлым. Для чего они могут понадобиться адмиралу Кондраки, у которого в подчинении триста тысяч военнослужащих?! Извините, но это что-то из области фантастики.
В эту минуту консул пожалел, что поддался на уговоры посла.
«Сколько раз я попадал впросак с этой моей наивной откровенностью!» – отругал сам себя Марио, а вслух заявил с жестью в голосе:
– Вы хотели, чтобы я сказал то, что думаю. Я это сделал, а верить мне или нет – это дело ваше.
Майор Гонсалес вернулся в свой кабинет с диском адмирала Кондраки в руках. Он небрежно бросил его на стол, составил циркулярную телеграмму командирам кораблей, названных командующим. Потом майор по внутренней компьютерной связи согласовал текст с шефом. Тот приписал об исполнении немедленно доложить и разрешил отправку телеграммы адресатам.
Энрике, как обычно, исполнил приказание. Однако на этот раз его удивило значение, приданное адмиралом учебному заданию.
Майор помнил лицо Кондраки, побледневшее в тот момент, когда он докладывал ему об исчезновении яхты из квадрата 13–24, нервозность, с которой тот отдавал распоряжения о подключении к операции самолета-разведчика, и нетерпение, с которым адмирал ожидал информации о результатах поиска. Вряд ли командующий так волновался бы из-за тренировочной цели. За учебным заданием скрывалось что-то другое, куда более значительное.
Взгляд Энрике упал на диск. Он сунул его в компьютер и открыл. Там содержались два видеофайла.
Один, озаглавленный «Учебная цель», был снят беспилотником с нескольких ракурсов, как издали, так и крупным планом. На первых кадрах моторная яхта стремительно летела по волнам.
Затем объектив показал палубу. Какая-то женщина металась по настилу, махала руками. Из трюма и из рубки выскочили люди, тесной кучкой сгрудились на палубе, приложили ладони козырьками ко лбам и озабоченно смотрели в небо. Их было шестеро: двое европейцев, три женщины и мужчина азиатской наружности.
«Калифорния», – прочитал Гонсалес название яхты, выведенное белыми буквами на синем борту, и холодный пот выступил у него на лбу.
В жилах майора Энрике Гонсалеса текла филиппинская кровь. Он был внуком Микаэла Гонсалеса, воевавшего в составе американской армии на Окинаве и отличившегося при штурме высоты 145. Дед рассказывал Энрике о том бое в мае 1945 года.
Дивизия несколько раз пыталась штурмовать высоту, господствующую над местностью, и постоянно откатывалась назад под шквальным огнем японских пулеметов. Наступающие понесли большие потери. На склонах горы полегло четыреста американцев.
Позиции японцев казались неприступными. Они вырубили в горе многоярусные сооружения, превратили ее в подобие муравейника, набитого подземными казематами, складами боеприпасов и огневыми точками, выведенными на поверхность и связанными между собой.
Стрелки цеплялись за железные скобы, вмурованные в каменные стены, по вертикальным колодцам взбирались на боевые позиции и через узкие амбразуры огневых точек, укрытых бетонными колпаками, поливали свинцом американскую пехоту. В случае гибели одного пулеметчика его заменял другой. Огонь велся практически непрерывно.
В сложном горном рельефе артиллерия и авиация практически ничем не могли помочь пехоте. Особенно досаждал американцам дот, расположенный на самой вершине, из которого хорошо простреливались подходы к японским позициям.
Подавить пулеметное гнездо было приказано сержанту Дугласу и рядовому Гонсалесу. На широкой спине крепкого темнокожего парня висел ранец с напалмом, в руках его был огнемет. Пулеметчик Микаэл Гонсалес нес на себе связку динамитных шашек.
Они попытались подобраться к доту как можно ближе. Рядовой Гонсалес короткими очередями по амбразуре отвлек все внимание противника на себя, что позволило Дугласу выйти на огневую позицию. Сержант обдал бетонный колпак струей пламени, но упал замертво.
Гонсалес добежал до убитого товарища, надел на себя ранец с горючей смесью и с огнеметом в руках ринулся вперед. До бетонного колпака оставалось метров двадцать, когда в темной амбразуре опять вспыхнули огоньки. Рядовой упал и уткнулся каской в большой серый валун, который спас его. Японские пули в бессильной ярости щелкали по камню.
Гонсалесу была видна только верхушка бетонного колпака, похожая на яйцо. Он изогнул шланг огнемета, высунул его из-за камня, направил в сторону дота и нажал на спусковую кнопку. Жгучая струя вонзилась в амбразуру. Из дота вырвался красно-желтый язык пламени. Солдат услышал нечеловеческий крик японца, заживо сожженного в бетонном склепе.
Гонсалес бросил огнемет, подбежал к замолчавшему пулеметному гнезду, протолкнул в узкую амбразуру связку динамитных шашек и поджег бикфордов шнур. До взрыва ему нужно было успеть укрыться в безопасном месте.
Солдат бросился прочь от дота, упал лицом вниз между двумя обломками скалы и закрыл голову руками. Кровь пульсировала в висках, отсчитывая длинные секунды.