Возлюбленная села в постели.
– Ты видел эту книгу?
– У меня есть экземпляр, но написано по-сарацински.
– Нужно ее перевести!
Берта казалась взволнованной, вероятно, она что-то замыслила.
– Но я даже не знаю, правдив ли Онейрокритикон. Там может быть просто какая-нибудь ерунда для доверчивых.
– Не узнаешь, пока не прочтешь, – сказала Берта.
Возразить было нечего, и я промолчал.
– Король рассказывает свои сны родным и больше никому. Он надеется, что мы сможем растолковать их ему.
– Тогда, пожалуй, напишу ему свой перевод.
– Мой отец не умеет читать.
Теперь стало понятно, что она задумала.
– Ты хочешь, чтобы я толковал ему сны.
– Именно! Через меня. – В ее голосе звучало торжество. – И таким образом я стану доверенным членом узкого кружка.
* * *
Перевести Онейрокритикон оказалось не так трудно, как я боялся. Алкуин выделил мне стол в тихой комнате в канцелярии и снабдил пишущими принадлежностями. И Озрик стал диктовать запутанные предложения.
– Имя автора – Артимедор, – в самом начале сказал раб.
– Звучит не по-сарацински.
Гусиное перо было новое и плохо брало чернила.
– Он грек. Утверждает, что приведет доказательства исполнения снов и посрамит скептиков, которые смеются над искусством предсказаний.
Я вытер кончик пера чистой тряпочкой и снова обмакнул его в чернила.
Озрик пробежал глазами несколько строк.
– Артимедор утверждает, что много лет собирал книги по толкованию сновидений и говорил с предсказателями на рыночной площади, и потому теперь дает правдивое руководство по этой теме.
– Звучит многообещающе. – Я склонился над пергаментом.
– Есть две категории снов, – переводил Озрик, – отражающие настоящее и предсказывающие будущее. Первые не нуждаются в разъяснении. Так, больному человеку могут сниться врачи и его болезнь, любовнику – возлюбленная. Когда они просыпаются, сон заканчивается, и он не имеет никакого значения.
Перо по-прежнему вызывало трудности. Пришлось выбросить его и очинить другое.
Озрик подождал, пока я запишу продиктованное.
– Хозяин, следует ли мне кратко изложить мысли этого грека? – спросил он. – Боюсь, он довольно многословен.
– Выбери практический совет, – ответил я.
Берте хочется немедленных результатов.
Озрик полистал страницы.
– Сны второй категории могут быть буквальными или аллегорическими.
– Он приводит примеры?
– В качестве буквального пересказывает один случай. Человек путешествовал на корабле, и ему приснилось кораблекрушение. На следующий день его корабль утонул. Артимедор утверждает, что сам разговаривал с ним. Он продолжает говорить, что такие сны сбываются столь часто, что этому не следует удивляться.
Мне не было нужды спрашивать Озрика, как сон может быть аллегорией будущего. Мой сон про свирепого быка, напавшего на оленя, был символом вторжения Оффы в королевство отца. У меня возник важный вопрос. Ответ мог защитить меня от грядущих опасностей.
– А что говорит Артимедор про возможность вызвать пророческий сон – например, выпив вытяжку каких-нибудь сильнодействующих трав?
Я уже рассказал Озрику про неизвестного стрелка, и он угадал мою мысль.
– Чтобы ты смог подготовиться к тому, что случилось на охоте?
Я кивнул.
Озрик долго изучал страницы Онейрокритикона и в конце концов покачал головой.
– Он только предупреждает, что снам, вызванным чем-то съеденным или выпитым, нельзя доверять.
– А тебе когда-нибудь что-нибудь снилось, Озрик? – рискнул спросить я.
– Только кошмары, которые хотелось скорее забыть, – тихо ответил он.
* * *
Мы работали над переводом больше недели, прежде чем я получил вызов в резиденцию Карла. Оставив Озрика разгадывать непонятные сарацинские фразы, я пересек королевский квартал. Здорово похолодало, и груды строительного материала покрылись толстым слоем изморози со сверкающими кристаллами. Было жаль рабочих, балансирующих на лесах зала аудиенций, обернув руки тряпьем от холодного ветра. Они все еще месили раствор и клали ряды кирпичей. Строительство отставало от графика, а король настаивал, чтобы здание было построено к Рождеству.
Почему-то стража у главного входа в королевскую резиденцию направила меня в боковую дверь. Здесь ко мне подошел помощник распорядителя дворца и проводил в маленькую приемную, согретую огнем, горящим в углу. Она была уютно обставлена, с низенькими табуретами и мягкими коврами. Меня ждала Берта. Как только дверь закрылась, я ринулся вперед обнять свою возлюбленную. Но она бросила предостерегающий взгляд.
– Значит, это и есть толкователь сновидений, – проговорил слегка насмешливый голос.
В стороне стояла женщина – одна из Бертиных сестер. Они были похожи – те же светлые волосы, голубые глаза и кремовая, слегка веснушчатая кожа. Но незнакомка была ниже ростом, и ей не хватало Бертиных чувственных форм. Дама казалась взрослее, опытнее, и я решил, что она старшая. Она смотрела с любопытством и недоверием. Я гадал, не сравнивает ли она меня с прежними любовниками сестры.
Берта, не теряя времени, сразу перешла к сути.
– Зигвульф, познакомься с Аделаидой, моей сестрой. Нашему отцу приснился странный сон.
По тому, как Берта сцепила руки и по выражению ее лица я понял, что она волнуется.
– Король рассказал о нем вчера. Мы хотим, чтобы ты растолковал его. – Она бросила на сестру заговорщицкий взгляд.
– Я еще не перевел и половины книги о сновидениях, – извинился я.
– Я уверена, что ты можешь найти нужную часть.
Ее своевольные манеры меня раздражали. Но я вспомнил, что она королевская дочь, и сказал:
– Сделаю, что смогу.
Аделаида прошла через комнату и, встав рядом с сестрой, спросила:
– Ты находишь эту книгу достойной доверия?
– Я еще не успел оценить.
– Настала пора проверить, – нетерпеливо вмешалась Берта.
– Это не так просто… – промямлил я.
Мне хотелось порадовать Берту, но я начал сомневаться, правильно ли сделал, рассказав об Онейрокритиконе. Возникло ощущение, что в вопросах сестер кроется нечто большее, чем они готовы признать, какая-то болезненная, опасная тема, с которой я не готов справиться.
– В чем трудности? – спросила Аделаида.
Ее голос был низким и мелодичным, но в нем слышалась прощупывающая нотка, и я стал говорить уклончиво: