Инженер потер тонкими нервными пальцами впалую щетинистую щеку и коротко кивнул. Информация хлынула в его сознание сразу. В Техноэргусе давно научились обходиться без вспомогательных устройств ввода и визуализации. Сознание – лучший интерфейс. Силлуса сначала немного смутило, что информационные блоки выстроены не совсем так, как того требовали правила, но вскоре он понял, в чем причина. Обращение Эрга транслировал примитивный, медлительный компьютер. Эрг модернизировал лишь его блок инфопередачи. Процессор же остался прежним. А иначе комп не смог бы управлять кораблем, на котором был установлен в качестве навигатора. Для управления примитивной космической посудиной требовался аналогичный по уровню электронный навигатор, и ни в коем случае не выше. Такой вот парадокс. Но разве можно упрекать птицу в том, что она не умеет думать? Зато она умеет летать… и приносить невероятные, но абсолютно убедительные послания. За считаные секунды восприняв и усвоив информацию, Силлус будто бы прожил долгую и трудную жизнь своего детища и понял главное – «человек ниоткуда» не врал. Послание Эрга полностью подтверждало все его слова. В глубине души Силлуса еще шевелился трусливый протест – «А что, если это фальшивка?! Послание может быть поддельным!» – но инженер уже принял решение. Никакая это не фальшивка. Врать умеют только люди. Машины же способны ошибиться, зависнуть, сломаться, но не соврать. А раз так…
– Вот уже четверть миллиона лет? – зачарованно глядя перед собой, пробормотал Силлус. – Две с половиной тысячи жизненных сроков человеческих? Не должны люди столько жить. А мы живем и не старимся даже. Ловушка многомерная тому причиной, ты утверждаешь? Она вырвала нас из жизни, но жизни не лишила?..
– Утверждаю. И не только я, но и твой Эрг.
– Я понял это. Ты согласен с ним?
– Да. Вся ваша жизнь – бег по кругу. От начала катастрофы до закрытия ловушки и по новой. И так навсегда. К сожалению.
– Значит, на самом деле мы… мертвы давно?
– Мне очень жаль…
– Но ты появился здесь, и круг нашей «нежизни» разорвал, не прав ли я? – в голосе инженера звучало не осуждение, как можно было ожидать, а искренняя надежда.
– Точно не скажу, – темное пятно уменьшилось вдвое. – Думаю, все не так просто. Хотя, возможно.
Силлус устремил печальный взгляд в глубь Технопарка. Там стройными рядами стояли гигантские энергонакопители, в каждом из которых формировался новый эрг. Энергороботы – все, кроме одного – не имели шансов выйти из колыбелей, но не знали об этом и не узнают уже никогда. А вот человеку по имени Силлус открылась истина. Жестокая истина. Но в том-то и дело, что характеристики явления не умаляли его сути. Истина есть истина.
– Я помогу реальности, – инженер вздохнул. – Управления уровень мне доступен. Но ты уйти отсюда должен успеть, потомок.
– Я успею…
Черное пятно исчезло. Оставшись в одиночестве, Силлус вдруг почувствовал себя древней развалиной. Мыслимо ли – две с половиной тысячи жизненных сроков! Они будто повисли на его плечах тяжелейшим грузом. И не было иного способа сбросить с плеч эту тяжесть, кроме как… попытаться умереть. Именно попытаться – Силлус прекрасно понимал, что исправление ошибок не обязательно прервет круг, в который попал Техноэргус, но попробовать стоило. Наступил момент, когда вычислить ничего нельзя и следует действовать путем эксперимента. А если честно – наугад. Он медленно поднял руки, запрокинул голову и произнес длинный цифровой код доступа на уровень Управления. Потоки энергии закрутились в упругую воронку и переместили инженера в сверкающий черными глянцевыми стенами кубический зал.
– Да будет так, – прошептал Силлус. – Сделать поправку на резервную копию Энергополя пришел я сюда. Рассчитай мне новый вариант, главный эрг ловушки многомерной.
Ответа не последовало. Главный процессор капкана не был обучен говорить. Он управлял судьбами миров молча. И без эмоций. Ведь он был только машиной…
…Более сильную вспышку Сергей Павлович не мог себе и представить. Крейсер уходил из опасной зоны на скорости разгона, почти в половину световой, но все равно оказался слишком близко к эпицентру вспышки. Яркий золотой свет обогнал корабль и умчался в пространство. Князь невольно взглянул на дисплей. Фотонный анализатор показывал какую-то ересь. Если ориентироваться на его показания, получалось, что свет вспышки двигался со скоростью втрое выше положенной. Прямо, как вещество Рубежа с «нелинейными свойствами» во время Катастрофы. Между прочим, позже именно из «золотых» коконов «сверхскоростного» вещества вылупились метаморфы. Тревожное совпадение. Преображенский снова взглянул на обзорный экран. Светофильтры трудились вовсю, но центр вспышки – там, где предположительно остался Дворец Технического Совета, – горел ярче солнца над Меркурием. Однако чрезмерно яркий свет стал не самым главным неудобством. Гораздо больше Преображенского беспокоил прорвавшийся в подсознание водоворот образов, гудящая мешанина звуков и пронзающие тело тонкие иглы невыносимо болезненных ощущений. Сергей Павлович сосредоточился на образах. Ничего конкретного увидеть он не смог, только разноцветные пятна и быстрые, почти неуловимые серии вспышек. Словно кто-то отчаянно семафорил, призывая на помощь. Преображенский зажмурился. Это не помогло. Пятна не исчезли, хуже того, в сочетании с нарастающим грохотом они вызвали сильнейший приступ мигрени. Князь подался в кресле вперед, схватился за голову и оперся локтями о колени. Боль трансформировалась в невыносимое страдание. Преображенскому показалось, что время остановилось и уже никогда не пойдет снова. Он сполз с кресла и рухнул на палубу.
На фоне боли водоворот образов, звуков и ощущений померк, но теперь Сергей Павлович отчетливо осознавал, что ему стали доступны новые горизонты восприятия. Это были не звуки, новое явление не имело названия на человеческом языке, но как-то идентифицировать его было необходимо, и Преображенский назвал «звуки» мысленными воплями. Отчаянными мысленными воплями гибнущих хранителей…
…Первополе теряло связи между уровнями, раскалывалось на части, и его фрагменты затягивало в глубокую черную воронку. Раструб воронки занимал все видимое самому Первополю пространство, а «хвост» ввинчивался в громадный, черный, едва прикрытый тонким слоем «воды» информационного океана глянцевый куб. Однажды князь уже видел этот айсберг. Он хорошо помнил, как угловатая громадина плыла навстречу, когда он заглядывал в сознание сражающегося с ловушкой Эрга. Сейчас капкан не спорил с «младшим братом по крови». Он атаковал врага. И делал это со всей серьезностью, на какую способна послушная, мощная и полностью исправная сверхмашина. Шансов на выживание у врага было мало. Один из триллиона или даже меньше, особенно с учетом его неважного «самочувствия».
Первополе, в отчаянной попытке спастись, призывало на помощь всех своих хранителей, но те, кто находился рядом, и так старались из последних сил, а Наблюдатель его воплей попросту не слышал. Слишком далеко он ушел после своего «отречения». Оставалась одна надежда – что опять вернется Ушедший. И он действительно бесновался где-то поблизости, в пограничном пространстве, на полуразрушенном уровне Забвения. Изгнанник, не простивший Первополю своего двукратного изгнания, но все равно готовый встать на его защиту. Ведь обижаться на родителей можно сколько угодно, а вот желать им смерти, а себе абсолютного одиночества невозможно даже для такой бездушной сущности, как недоразвитый хранитель. Да и глупо было бы этого желать, ведь с гибелью Первополя Щукин лишался шанса вновь стать когда-нибудь всемогущим Ушедшим. А ему уже до чертиков надоело быть простым смертным. Однако нынешних скромных человеческих способностей господина Щукина не хватало даже на то, чтобы прорваться в зону катастрофы. Ведь что может простой человек, когда дело касается сражений в иных измерениях? Только выжить и посочувствовать проигравшим. Или порадоваться за победителей. Выходило, что в состязании амбиций перворожденных не победил никто из них, а в самом крупном проигрыше оказалось Первополе…