– Пока все по-старому. Идет перегруппировка. «Беркут» занял позиции у Титана, «Кречет» караулит подступы к Тритону. Внутренние планеты под защитой «Spacerangers Navy». [6] Князь Вяземский отвел Ударный флот к Юпитеру. Большинство кораблей встали в доки Каллисто, Ио и Ганимеда. Как только они закончат ремонт и сменят экипажи, Вяземский приведет флот к Марсу. Там корабли пополнят боезапас и встанут в строй. По замыслу генштаба это даст нам возможность перебросить все силы «спейсрейнджеров» на ваше направление. Таков план.
– Что слышно от технократов?
– Технократы отошли к Ромме. Восстанавливаются. Им тоже досталось. Кроме того, замечена повышенная активность противника на Мосите. Кноппус предполагает, что Ергелан задумал нанести следующий удар по Технократии.
– Вряд ли, но не исключено, – Преображенский прошелся по отсеку, заложив руки за спину. – Мосита… А где сейчас Щукин, разведка не докладывала?
– Был там же, на Мосите, но потом вроде бы куда-то умчался. Возможно, сюда.
– Только его здесь и не хватало, – князь ударил кулаком в ладонь. – Время! Время работает против нас! У врага гораздо больше и сил, и средств. Если в ближайшие дни мы не придумаем что-то действенное, нам не выстоять.
– Для начала неплохо бы придумать, как снять блокаду. Будь у нас хотя бы еще одна свободная эскадра… Жаль, что технократы ушли. С ними мой отряд был грозной силой.
– У тебя и так четыре новейших крейсера в строю.
– Вы же сами видите, что этого мало, – чуть обиженно ответил Трентон. – Думаете, я не стараюсь или все боевые навыки растерял?
– Не обижайся, Майк, ничего такого я не думаю. Просто нервничаю. Извини.
Не принять извинения самого Великого Князя Трентон не мог. Он кивнул и бросил на князя колючий взгляд из-под седых бровей.
– Может, пора нам не только тактику поменять, но и стратегию?
– Ты о чем?
– О том, что, когда хотят свалить дерево, ему не ветки отсекают, а под корень рубят. Помните, как мы Катастрофу остановили? Может быть, и сейчас так же поступить?
– Дельная мысль, – одобрил Преображенский. – Под корень – это правильно. А еще лучше вместе с корнем выворотить. Но тут «бульдозер» потребуется, а у нас с тобой только «топоры».
– Можно еще «рычаг» применить вместо «бульдозера».
– Что ты имеешь в виду?
– Вообще-то и сам не знаю, просто на ум пришло. В порядке старческого бреда. Так еще мой дед в саду яблони корчевал. Боковые корешки острой лопатой обрубит, потом длинный стальной прут… э-э… лом подсунет и… crack! Вывернет эту земляную медузу и меня зовет, червей собирать для рыбалки…
– Трентон, а ведь это действительно отличная мысль, – задумчиво произнес Преображенский. – По-русски это называется «зри в корень». Мы поступим именно так. Пойдем ва-банк, как во время Катастрофы. Понимаешь, о чем я?
– Понимаю, – старый командор поскреб седую щетину на подбородке. – Только возникает вопрос, как вы собираетесь найти этот «банк». В прошлый раз был Рубеж, из которого открывался вход в Черный Канал, так? А теперь вы через какие ворота пойдете? Чтобы «влезть под корень», надо знать, где он зарыт. Снова сквозь Рубеж отправитесь?
– Нет. Я не знаю, где находится первопричина всех наших бед и неудач, но я знаком с тем, кто это знает. Однако это уже другой разговор, командор. Не в эфире.
– Понимаю, ваша светлость. Удачи вам в таком случае. Ну а мы пока «топорами» помашем. Может, и пробьемся к вам.
– Обязательно, Майк. Ведь даже если я и отправлюсь в новый «вояж», здесь мой конвой останется. Делай все возможное.
– Есть, sir.
Сергей Павлович деактивировал гиперпередатчик и снова прошелся по отсеку. Мудрый Трентон говорил абсолютно правильные вещи. Князю и самому приходили в голову подобные мысли, но раньше он гнался за призрачной надеждой на то, что следующий решительный шаг окажется последним в долгой череде испытаний. Еще одно усилие, казалось ему, и наступит долгожданный покой. Но время шло, каждая проблема тянула за собой шлейф новых трудностей и невзгод, и эта печальная вереница никак не кончалась. Следовало что-то решать. Вечно это продолжаться не могло.
– Все верно…
Преображенский невольно обернулся к обзорному экрану. Ему показалось, что голос донесся оттуда. На экране поблескивал ледяным серебром округлый бок «КейЭкс76». Князь и не ожидал увидеть там что-то еще, но продолжал смотреть на безмолвную ледяную планету.
– Слуга?
– Это я.
Теперь слова проникли прямо в сознание. Знакомое ощущение.
– Пришла пора действовать?
– Да. Ты готов?
– Не знаю. Возможно.
– Если ты не уверен, можешь позвать нескольких помощников. Мне известна ваша поговорка о преимуществах коллективного разума.
– «Одна голова хорошо, а две лучше»? – Сергей Павлович усмехнулся. – Ты шутишь?
– Да. Хотя это для меня нехарактерно. У меня получается?
– Для начала – вполне. Правда, я не думаю, что сейчас подходящее время для шуток.
– Ты прав, наступило время принятия серьезных решений, но я знаю еще одну вашу поговорку: «С умными лицами делаются только глупости».
– Ты неплохо изучил нашу историю и литературу.
– Мои знания обширны. Ты позовешь «вторую голову» или выслушаешь меня без свидетелей?
– Позову. Даже две. Чутье подсказывает, что так будет лучше. Ведь мне предстоит принять последнее, окончательное решение. Не так ли? В этом случае мне нельзя ошибиться ни в одной детали.
– Да. Зови. Я подожду…
* * *
Присутствие Слуги можно было только почувствовать. Никакие «спецэффекты» его появление не сопровождали. Ни свечение, ни какая-нибудь дымка или неопределенные контуры на фоне молочно-белых стен просторной кают-компании Великокняжеского флагмана. Ничего. Только отчетливое ощущение присутствия некой запредельной сущности. Общаться с такими созданиями было непривычно, и оба помощника Великого Князя невольно озирались, разыскивая хоть что-то, за что можно зацепиться взглядом. Воротов шарил взглядом по потолку, а Горохов, наоборот, выискивал что-то под ногами. Спокойным и сосредоточенным оставался лишь сам Великий Князь. Он-то знал, что смотреть следует не по сторонам, а внутрь себя.
– Чтобы стало легче, придумайте себе образ и мысленно обращайтесь к нему, – негромко посоветовал Преображенский.
– Легко сказать, – буркнул Горохов. – Образ… Какой? Ангела, что ли?
– Это пусть твоя фантазия подскажет.
– А обращаться к нему как? – осторожно спросил Воротов. – «Тот, кто выжил»?