– Да. По этому случаю все преподнесут нам типично сенойский подарок.
– Вот как? И какой же?
– Ночь.
Жак не понял.
– В честь нашей свадьбы этой ночью никто из сеноевне сомкнет глаз!
Жак подумал, что это логично: самый дорогой подарок, который может сделать народ, с трепетом относящийся к сну, – пожертвовать сном ради молодоженов.
– Как бы мне хотелось, чтобы мама присутствовала на церемонии, – вздохнул он.
– Каролина мне много рассказывала о вас, – ответила Шамбайя. – Она говорила, что вы писали в постель.
Жак закашлялся.
– Да уж, мама посвятила вас в поистине интимные подробности. Сожалею… Что еще она вам говорила?
Мужчины-сенои ударили палками по полым пням с натянутой кожей, и женщины стали танцевать под четкий ритм.
– Она говорила, что вы были робким в детстве. Однажды вас побил другой ребенок, и вы растерялись.
Девушка дотронулась до игрекообразного шрама на его лбу, чтобы показать, что знает эту историю во всех подробностях. Жак не сопротивлялся, ее прикосновение было приятно ему.
– Вот эта метка, она оставлена страхом, не так ли? Но вам представилась возможность показать, что вы способны сражаться: вы победили противника, превосходившего вас численностью и качеством вооружения. В вас больше нет страха. Именно поэтому наша свадьба состоялась.
Шамбайя протянула ему стакан с алкогольным напитком на основе кокосового молока, и Жак с удовольствием сделал глоток.
– Расскажите мне еще что-нибудь о маме.
– Ваша мама обожала заниматься любовью. Как я уже говорила, у нас это считается признаком хорошего здоровья.
Жак резко выплюнул напиток изо рта.
– Она занималась любовью с моим отцом, что нас сближает. Можно сказать, мы немножко родственники.
– Вы уверены, что говорите именно о моей маме?
– Да, и знаете, она очень раскрепощенная женщина. Во время оргазмов она так громко кричала, что нам делалось смешно. Раньше мне не приходилось слышать, чтобы женщина столь бурно переживала сексуальное наслаждение. Надеюсь, когда мы будем заниматься любовью, я буду так же громко кричать от удовольствия.
Музыка умолкла, но свадебная церемония для двух пар – Жака и Шамбайи, Фрэнки и Мугиты – продолжалась.
Помимо платья и свадебного торта, Шуки позаботился о том, чтобы были свидетели, как у европейцев. В роли свидетелей выступили две обезьяны, олицетворявшие дух природы.
Остальное тоже было вариацией на тему французской свадьбы. Правда, вместо риса в молодоженов бросали песком. И новоиспеченные супруги пытались танцевать вдвоем, что для туземцев было необычно и забавно.
По окончании церемонии на французский манер сенои расселись вокруг костра, и начался свадебный пир.
Шамбайя протянула Жаку горячий бамбуковый лист с мясом дикого кабана, маниокой и овощами.
– Шамбайя, а вы чего-нибудь боитесь? – спросил Жак.
– Как и все мои соплеменники, я боюсь молнии. Для нас молния олицетворяет гнев природы. Когда она ударяет, мы должны все по очереди признаться в содеянных проступках. Если молнии продолжают бить, тот из нас, кто совершил самый плохой поступок, должен разрезать руку и смешивать кровь с дождем до тех пор, пока дождь не прекратится.
– Но этот человек может потерять всю кровь…
– Если он умрет, то, значит, так было нужно. Мы предоставляем природе право вершить суд.
– А людям? Люди могут его вершить?
– Вместо правосудия у нас существует осознание. Мы считаем, что люди достаточно ответственны, чтобы судить самих себя.
Такой подход показался Жаку оригинальным.
– А если кто-либо отказывается судить себя?
– Ему будут сниться кошмары, – сказала Шамбайя так, будто речь шла о чем-то очевидном. – Это худшее, что может случиться, вы согласны со мной, господин супруг?
Жак подумал, что общество, в котором нет ни полиции, ни правосудия, ни тюрем, ведет более спокойную жизнь, чем привычное ему.
Шамбайя сочла нужным внести в свой рассказ дополнение:
– Для нас основные задачи сосредоточены в невидимом мире. Во сне наш дух покидает тело и поднимается вверх, чтобы присоединиться к огромному облаку, которое состоит из всех духов.
– Из духов… всех жителей деревни?
– Нет, не только. Помимо духов, или душ, спящих людей, там могут находиться и духи наших предков, которые не желают покидать нас. Доброжелательно настроенный прадед или прапрадед может принести потомкам большую пользу.
– О да, конечно, конечно.
Уловив иронические нотки в голосе мужа, Шамбайя, тем не менее, продолжила его просвещать:
– Духи, они как люди: одни помогают, другие осложняют жизнь. Тех, которые помогают, мы называем Гуник, а тех, которые чинят козни и отказывают в помощи, – Мара.
– Гуник и Мара, – повторил Жак, словно желая впитать в себя эти слова.
– На самом деле все духи – Мара. Но если удается с ними подружиться, они становятся Гуник. К примеру, бродячая собака может укусить, но если вы ее покормите и приласкаете, то сможете ее приручить, и она станет верной защитницей от врагов. То же касается всех живых существ в природе. Их либо приручаешь, либо… терпишь.
Жак достал блокнот и записал кое-что из сенойской философии, чтобы не забыть.
– Как только Гуник пойман, он отвечает на наши вопросы.
– А как же его поймать?
Шамбайя повернулась к музыкантам и к одной из женщин племени:
– Сейчас они покажут вам.
Вновь заиграла музыка. Женщина принялась танцевать, делая при этом провокационные, на грани фола, движения.
– Зачастую Гуник бывает скромен и недоверчив, при попытках приблизиться к нему он предпочитает удалиться. Песня которую вы слышите, означает на языке духов: «Гуник, я буду рада, если ты захочешь ко мне приблизиться».
Танец женщины становился все более раскованным.
– Она предлагает Гуник воспользоваться ею, так что теперь наверняка может установиться контакт. Когда одна из наших женщин устанавливает контакт с Гуник, она должна полностью забыться, чтобы превратиться в хала.
– Это что-то вроде шаманического транса?
– Я не знаю, что такое шаманический транс. Давайте я вам объясню. Сейчас она представляет Гуник мир людей, а тот, в свою очередь, становится посланником от мира духов. Наш мир и мир духов соединяются.
Все жители деревни поднялись с мест и запели. Танцовщица вторила им, обращаясь к Гуник, который, как считалось, давал через нее ответ. Ее голос даже тональность менял.