– И где же ее разум витает? – вздохнул Жак.
– Согласно ее собственным исследованиям, вполне вероятно, что кома является состоянием, при котором разум перешагнул пятую стадию и застрял там.
– В пятой стадии человек, как правило, видит сны, но ее глазные яблоки неподвижны.
– По моему мнению, она находится за пределами обычный комы.
Жак снова посмотрел на мать – без привычной мимики она казалась… нет, не спящей – неживой.
– Два процента людей, перенесших кому, выходят из нее без тяжелых последствий. Ну что, вы согласны, что мы перевезем ее к нам?
Жак утвердительно кивнул, затем взял Джакометти за запястье:
– Обещайте, что мы сделаем все, чтобы ее спасти.
61
Кровать, на которой он спал в детстве, теперь вселяла в него беспокойство.
Жак Кляйн лег под одеяло, закрыл глаза и вспомнил о том времени, когда кровать представлялась ему кораблем, на котором он чувствовал себя в безопасности.
Только ребенок может верить в существование некоего места, в котором можно пребывать в полной безопасности. С возрастом мы начинаем понимать, что всякого рода сюрпризы могут поджидать нас где угодно.
Шамбайя легла рядом с ним.
– Давай спать, – предложила она.
Жак не нуждался в уговорах, он уже знал, что будет делать.
Первая, вторая, третья, четвертая и, наконец, пятая стадии преодолены. Он вернулся в свое сновидение.
Остров Розового песка. Его «будущий я» был уже там, по обыкновению одетый в гавайскую рубашку, с бокалом пина-колады в руке. Но сей раз он не раскачивался в кресле, а сидел на скале, устремив взгляд куда-то вдаль.
– Все из-за вас, Ж.К.64, если бы я не вмешался, она бы, возможно, справилась сама.
– Нет, Джакометти тебе все объяснил. Это русская рулетка. Дело могло плохо кончиться в любой момент. Благодаря тебе «скорая помощь» вовремя оказалась на месте. Будь по-иному, в четыре часа утра на пустынной улице никто не оказал бы ей помощь, и она могла бы скончаться в одиночестве. Ты ее спас.
– Она превратилась в овощ.
– Она жива. И есть шанс, что она придет в сознание.
– Два процента из ста!
– Это лучше, чем ничего. Ж.К.44, ты можешь спасти ее. Я знаю это, потому что нахожусь в твоем будущем.
– Как?
– Она подсказала тебе ответ. Нужно достичь шестой стадии сна.
– Но это невозможно. Никто не смог до нее добраться.
– Это возможно, раз я говорю с тобой здесь и сейчас. Несомненно, в линиях будущего есть бороздка, ведущая от сорокачетырехлетнего Жака Кляйна, который не знает, как достичь шестой стадии, к шестидесятичетырехлетнему Жаку Кляйну, использующему это открытие для путешествий во времени. Подумай хорошенько, у тебя на руках есть все карты, чтобы выиграть партию, определи правильный ход мыслей и правильную комбинацию идей. Победа рядом, я в этом уверен. Ты способен добиться успеха. И я тому живое доказательство.
Жак поморщился. Мысли путались в голове. Он сел на розовый песок, посмотрел вдаль и впервые пожалел о том, что владеет техникой осознанных снов. Прежде происходящее было неожиданным и непонятным, теперь же оно укладывалось в рамки. Ему подумалось, что быть режиссером-постановщиком своих снов в конечном счете менее приятно, чем их пассивным зрителем.
Но было уже поздно, его сны больше не могли обрести утраченную «невинность», превратившись в одну из сторон его реальной жизни.
Такой ценой он распрощался со своей безответственностью.
62
Шамбайя в сопровождении Икара прогуливалась по Парижу, уворачиваясь от машин, скутеров, велосипедов, спешащих пешеходов, голубиного помета и собачьих какашек.
Как только улеглись волнения, сенои, мать и сын, не смогли усидеть дома, влекомые неизведанным миром.
Икар повел мать на Монмартр. Они посетили базилику Сакре-Кёр, виноградники, площадь Тертр, прогулялись по улицам этой большой деревни под названием «Париж».
Молодой человек не скупился на детали, будто описывал картину:
– Над нами голубое небо, по которому плывут порядка двадцати небольших облаков размером со сжатый кулак. Впереди – Сакре-Кёр. Заостренные белые купола похожи на женские груди. Вся поверхность украшена надписями. Еще я вижу скульптуры каких-то неизвестных животных, людей. Вокруг базилики летают сотни черных птиц – вероятно, голубей и воробьев. Справа – Дефанс, деловой район с высотными зданиями. Из нагромождения зданий с серыми крышами выглядывает Эйфелева башня – это вытянутый треугольник из металла, устремившийся в небо, словно пронизанное нервами дерево…
Икар был поистине неутомим, и он старался не упустить ни малейшей детали. Шамбайя радовалась и кивала, подбадривая его. Она давала ему знак, когда картинка со всей четкостью возникала в ее голове.
Жак отпустил их знакомиться с городом, а сам отправился дежурить у постели матери в клинику «Морфей», которая находилась недалеко от их квартиры, на улице Ламарк.
Современные помещения клиники скрывались за фасадом XIX века.
Как и обещал Джакометти, Каролине Кляйн оказывали там особое внимание. Палата, в которой она лежала, была погружена в полумрак, температура поддерживалась ниже пятнадцати градусов. Медицинские приборы, окружавшие ее постель, были почти незаметны, поскольку работали очень тихо.
Казалось, Каролина спит. Жаку вспомнилась сказка «Спящая красавица», только в данном случае красавица была семидесятишестилетней и, пожалуй, полноватой.
В палате появился Джакометти и попросил Жака пройти с ним в его кабинет. Над его креслом висела табличка с названием клиники: «КЛИНИКА “МОРФЕЙ”», а ниже: «СОН – ЛУЧШЕЕ ЛЕКАРСТВО».
Жак рассматривал изображение греческого бога, логотип клиники.
– Что конкретно о нем говорится в мифах? – спросил он, чтобы прервать молчание.
– Морфей – один из богов греческой мифологии. Благодаря крыльям бабочки он перемещался легко и бесшумно, в отличие от других богов, чьи крылья были из перьев. При этом он рассеивал маковые зерна, которые были общеупотребительным снотворным в античной Греции.
– Морфей усыплял людей, посыпая их маковыми зернами?
– Да. Поэтому позже в некоторых странах его прозвали «Песочник».
– А почему он держит зеркало в руке?
– Считалось, что именно при помощи зеркала Морфей показывает сновидения спящему человеку. Перед смертными он часто представал в облике близкого человека. А в отдельных случаях мог перенять черты лица самого спящего.
– Или его лицо в более старшем возрасте? – прошептал Жак, задавая вопрос скорее себе, нежели Джакометти.
– Морфей, как на то указывает его имя, по желанию может менять свою внешность. Такие слова, как «морфология», «аморфный», «полиморфный», одно-коренные.