Тем временем прошел один час и десять минут. Затем час и двадцать минут.
В конце концов Жак впал в отчаяние. Совершенно подавленный, он опустился на пол. Икар подошел к нему:
– Папа, ты можешь рассказать, как там было, в глубине твоего сна?
Шамбайя перестала петь и, сев рядом с мужем, принялась нежно гладить его по лицу.
– Это произошло не по твоей вине, – сказала она. – Ты захотел попытаться вернуть ее, отправив «туда», но это измерение, в котором наука бессильна.
Счетчик показывал, что пожилая женщина восьмидесяти лет покинула этот мир полтора часа назад. И вдруг, на девяносто четвертой минуте, наличие мозговой активности Каролины проявилось в движении закрытых глаз.
– Она возвратилась на стадию пять и девять! – воскликнула Шарлотта.
Ей помогает подняться «она из будущего», подумал Жак.
– Мама, ты меня слышишь?
Легкое движение глаз.
– Мы здесь, мы ждем тебя в… реальном мире. Ты сможешь самостоятельно подняться?
Два движения глаз.
– Мы применим электрошок и сделаем ей укол адреналина, – крикнул Эрик, спешно подыскивая нужные инструменты.
– Мама! Послушай меня! Я знаю, что ты меня слышишь! Твой дух сильнее материи. Я уверен, что у тебя все получится и без электрошока. Дух способен преодолевать пространство и время.
Она снова сделала два движения глазами. Эрик был готов вколоть ей адреналин. Тогда Жак заговорил громче в микрофон, соединенный с саркофагом:
– Мама, возвращайся сама! Попробуй!
Закрытые глаза Каролины Кляйн дернулись, по телу пробежала дрожь.
– Готово, – объявила Шарлотта, следящая за гипнограммой. – Она поднимается. Стадия пять и восемь…
Онейрический экран осветился, и все смогли увидеть на нем гору, возвышавшуюся над водой.
Маме ни в коем случае нельзя просыпаться прямо сейчас, подумал Жак, иначе ей грозит разрыв в сознании, который повлечет за собой серьезные психические осложнения.
Гамма-ритм. Затем амплитуда снизилась.
Экран показывал им, что Каролина преодолела четвертую, а затем и третью стадию. Дельта-ритм. Вторая стадия. Тета-ритм. Первая стадия. Альфа-ритм. Подготовка к пробуждению: бета-ритм.
Камера внутри саркофага фиксировала, что у Каролины слегка подрагивают ресницы. Она приоткрыла глаза, затем снова закрыла, словно не хотела покидать мир снов. Крышку флоат-камеры приподняли.
Жак Кляйн убрал капельницу, словно перерезал пуповину.
Он погрузил руки в соленую воду, обхватил мать и поднял ее. Каролину обернули в полотенце, вытерли и одели в теплый халат.
Жак поцеловал ее в лоб.
Каролина снова попыталась открыть глаза, но яркий электрический свет ослеплял ее. Она заслонила глаза рукой, затем сжала кулаки и заплакала.
Жак бережно уложил маму на кровать, словно новорожденного в инкубатор. Он задул свечи, чтобы в полутемной комнате стало еще темнее.
Он смотрел на нее.
Его мать постепенно успокоилась, по-видимому погрузившись в обычный сон.
Она улыбалась, ей было хорошо.
Она спала.
Жак Кляйн убрал со лба Каролины пряди мокрых волос и нежно погладил ее по лицу, в точности так, как она гладила его когда-то в детстве.
77
«Во сне мы проводим треть нашей жизни. Треть. А двенадцатую ее часть мы видим сновидения. Но большинство людей к этому безучастны. Время сна воспринимается лишь как время восстановления. Сновидения забываются практически сразу по пробуждении. Для меня же происходящее из ночи в ночь под тонкими одеялами во влажном тепле постели относится к разряду тайны. Мир сна – это новый, неизведанный континент, параллельный мир, полный сокровищ, заслуживающих того, чтобы их откопали и использовали. Наступит день, когда детей в школах будут учить правильно спать, а студентов в университетах – видеть сны. Однажды сновидения превратятся в произведения искусства, которые все смогут увидеть на широком экране. Тогда из этой трети жизни, которую ошибочно считают бесполезной, наконец начнут извлекать пользу для усиления наших физических и умственных способностей».
Каролина Кляйн
Говоря об истоках этого произведения, прежде всего стоит упомянуть о репортаже, посвященном онейронавтам, который я сделал в 1980-е годы в бытностью свою научным журналистом.
Сам факт существования такого явления позволил мне увидеть мое первое осознанное сновидение, сюжет которого таков: я находился в Париже, недалеко от острова Сен-Луи. У меня были бежевые полупрозрачные крылья, как у летучей мыши, и я поднимался над землей, размахивая ими в воздухе. Как только я переставал махать крыльями, я начинал снижаться, что в конце концов утомило меня физически. Особенно досталось моим плечам. Тем не менее я решил полетать над Сеной. С высоты я заметил сборище бродяг-троглодитов, соорудивших дома на берегах реки, которые можно было увидеть, только паря над самой водой.
Во сне я осознавал, что если перестану махать руками, то начну терять высоту, рискуя свалиться в Сену и проснуться. Я старался держаться в воздухе как можно дольше, но у меня так сильно разболелись плечи, что я все-таки опустил руки, действительно коснулся водной глади и вышел из сна.
Таково было мое первое осознанное сновидение. В другой раз мне приснилось, что я заявляю группе людей, что могу исчезнуть. Посреди сновидения я открывал глаза и просыпался в моей кровати в реальном мире. Затем вновь закрывал их – и возвращался в сновидение, говоря незнакомцам: «Ну что, видели? Разве это не чудо? Я могу исчезать, когда захочу… и так часто, как захочу». В ответ они недоверчиво смотрели на меня.
Также на создание этого романа меня подвигли месяцы, в течение которых я либо не спал вовсе, либо спал очень плохо. Это было за год до его написания. Тогда-то я и установил на смартфоне приложение для построения гипнограммы – графика сна, – что позволяло мне утром оценивать реальное качество моего ночного сна.
Когда я видел отображенные на гипнограмме пять погружений в парадоксальный сон в течение ночи, у меня создавалось впечатление, что я совершенствуюсь в новом виде спорта. Из проведенного во сне времени я быстро попробовал извлечь максимальную выгоду, погружаясь в пятую стадию как можно глубже и быстрее.
Помимо этого, сюжет книги был навеян случаем, произошедшим со мной во время участия в телепередаче Фредерика Лопеса La Parenthèse inattendue. Я оказался в ситуации, когда должен был разговаривать по телефону с ребенком, которым был когда-то. Мне показалось, что я многое могу сказать юному Б. В. Основным моим посланием ему стало: «Не бойся рисковать», поскольку, даже если мы потерпим неудачу, полученный опыт обязательно принесет нам пользу.