– Возможно, это глупо, – продолжаю я, – но мне кажется, что им нужно совершить какой-то ритуал по их старой собаке, Патчу, чтобы Эмили осознала, что он никогда не вернется.
– Да, ты права, – отвечает она, и мне сразу стало легче на душе, потому что она не высмеяла меня.
– Может быть, им нужно завести другую собаку? – говорю я.
– Пожалуй. Но важно, чтобы Эмили не думала, что одну жизнь можно заменить на другую. Когда умер Патч?
– Примерно год назад.
– Бен любит собак?
– Я не думаю, что он когда-либо думал об этом.
– Тебе ведь он небезразличен, правда?
Я киваю – и добавляю, что Эмили тоже.
К нам подходит Жан.
– Я невольно вас подслушал.
– Тебе когда-нибудь обязательно прищемят нос, – ворчит тетя Вив.
Он оставляет ее слова без внимания.
– Ты когда-нибудь слышала про Бернара Кретта?
Я качаю головой.
– Это швейцарский антрополог. Он открыл «Кафе Смерти» в Швейцарии и Франции – место, куда приходят люди, пьют чай, едят пирожные и беседуют о жизни, смерти, трауре, утрате супругов, детей… – Он с нежной любовью глядит на тетю Вив. – Такое кафе – полная противоположность британской чопорности. – Он поджимает губы, вызывая улыбку у нас с тетей Вив. – В этой стране мы хороним близкого человека и после определенного времени обязаны жить дальше. И больше никаких слез. Еще в детском возрасте нам внушают, что плакать неприлично, и мы привыкаем держать себя в руках. Неудивительно, что нам всю жизнь трудно проявлять эмоции. Я считаю, что собака для Эмили – замечательная мысль; собака станет напоминанием о счастливых днях, когда девочка жила с матерью. Бену надо поддерживать те воспоминания.
Тремя днями позже, в понедельник, Джим, Бен и я пьем кофе после бешеной утренней пробежки до школы и стонем, что уже март, а тепла все нет и нет. Я уговорила Джима поддержать меня, когда я заговорю о собаке. Речь об этом я заведу не сразу, может, сначала куплю Бену черничный маффин. Я уже привыкла к тому, что Бен постепенно выпускает пар. Эмили отказывается чистить утром зубы, и он не в силах объяснить ей, что это негигиенично.
– Что ты говоришь ей? – спрашиваю я.
– Что у нее выпадут зубы, если она не будет их чистить.
Мы с Джимом переглядываемся.
– Тогда она плачет. Понимаете? – Он пожимает плечами. – Я безнадежен.
– Нет-нет, не безнадежен, – говорим мы в один голос.
– У меня ничего не получается. Я никогда не заменю ей мать.
– Эмили прошла через ужасы и проходит до сих пор, – говорю я. – Но у нее есть ты, и в ваших отношениях заметен явный прогресс. Я вижу это по Эмили, вижу. Мне бы хотелось, чтобы у Луи был отец, конечно, хотелось бы, но ему все равно неплохо и так, я забочусь об этом.
– Я понимаю, Бен, что моя ситуация совершенно не походит на твою, но я почти все время тоже чувствую себя неадекватным. – Мы с Беном поворачиваемся к Джиму, не понимая, как он может сравнивать себя с нами. – Вы выслушайте меня, ладно?
Мы киваем.
– Я живу с постоянным ощущением вины, потому что в доме трудно заменить мать. Я начал заботиться о Мэйси, когда ей стукнуло четыре, и она тогда все время спрашивала: «Когда мамочка опять останется со мной?» Сейчас уже лучше, она стала понимать, что все так и будет. Эмили тоже со временем примет тебя в роли ее отца, человека, которому она может доверять. У детей гораздо более эластичная психика, чем у взрослых, они хорошо адаптируются к новой ситуации, не надо это недооценивать. Но в одном я вне конкуренции, – с довольной улыбкой продолжает Джим. – Мэйси любит, когда я вожу ее на машине на плавание или танцы.
– Почему? – спрашиваем мы с Беном.
– Потому что когда я еду с папой, – говорит Джим голосом дочки, – на дороге нам попадается очень много баранов и козлов!
Мы дружно смеемся.
– Нам надо иногда смеяться, правда? – говорит Джим. – Иначе будем только плакать. Маффины? – Я чувствую легкий толчок ногой.
Когда Джим идет к прилавку, чтобы заказать ломтик бананового хлеба и два черничных маффина…
– В чем дело? – спрашивает меня Бен. – Ты в напряжении. У тебя запор?
– Спасибо за внимание.
– Ну, выкладывай.
– Ладно. Я тут подумала…
– Ты иногда думаешь?
– Я тут подумала… Об Эмили!.. как она во время наших прогулок так и норовит схватиться за поводок чужой собаки…
– Да, я замечал это. Нехорошо получается.
– Просто она скучает без Патча!
– Ты считаешь, мне надо завести собаку?
– Собаку! Великолепная мысль, – восклицает Джим с преувеличенным пафосом, возвращаясь с маффинами.
– Мне кажется, это могло бы помочь Эмили, – неуверенно говорю я. – У нее будет, о ком заботиться. У нас по соседству ощенилась собака, и…
– Я подумаю, – перебивает меня Бен и идет курить.
Воскресенье. Пасха. Передо мной скотч-терьер с блестящими глазами, забавным хвостом и огромными ушами.
– Мои уши кажутся маленькими по сравнению с этими, – шучу я.
В прошлый понедельник мы навестили щенка, и, конечно, вопрос был решен в тот момент, когда Эмили с восторгом смотрела, как он носился по загону и играл с мячиком. «Я отдам его вам бесплатно», – сказала тогда хозяйка, зная ситуацию Бена. Он поблагодарил ее за такую щедрость, взял щенка на руки и пообещал заботиться о нем.
Черный шерстяной комок помчался в спальню Эмили, все мы потянулись следом. Каждый раз, приходя к Бену, я замечаю все больше небольших перемен. К счастью для Эмили, Бен заменил картину в ее комнате, похожую на кровяное пятно, на старомодную гравюру со сказочными персонажами, которую они вместе нашли в букинистическом магазине на Примроуз-Хилл. У Эмили появился новый туалетный столик, на котором она разложила коллекцию стеклянных шаров со снежинками, которую она собирала вместе с матерью.
Еще я заметила в спальне Бена возле его кровати небольшую фотографию в рамке. На ней Грейс сидит на траве, ее волосы завязаны узорчатым шарфом. Бен сказал, что снимок был сделан в ее саду.
Щенок вылетает из комнаты Эмили, мчится по коридору и возвращается в гостиную. Тут он решает, что это подходящее место и что пора сделать лужу. При этом, конечно, не обращает внимания на влагопоглощающие коврики, которые Бен стратегически разложил по всей квартире. Бен торопится к месту преступления с тряпкой и тазиком с мыльной водой.
– Черт побери, я насчитал четырнадцать луж, – говорит он, когда Луи, Эмили и щенок скрылись в детской, – и три кучки только за это утро. Эта негодяйка вырвалась из своего загона.
– Скоро она привыкнет, и все будет хорошо! – говорю я, потом добавляю: – Но мы должны дать ей кличку.