Ребенок – Мелани – часть пути проходит рядом с Галлахером. Она ловит его взгляд, а затем показывает ему глазами – вверх и вправо. Он поворачивает голову и видит это чудо. Смесь автомобиля и дома. Ярко-красный, с двумя рядами окон и – он может это отчетливо видеть – с лестницей внутри. Но вся эта конструкция на колесах. Безумие!
Они вдвоем идут его исследовать. Так далеко Мелани еще не отходила от Хелен Джустин с того момента, как они вышли из Стивенейджа, но та сейчас отвлечена разговором с доктором и сержантом. У них появилась свободная минутка, чтобы утолить свое любопытство.
Двухэтажный автомобиль врезался в витрину магазина. Он немного завалился набок, потеряв где-то все свои стекла. Погибшие шины изогнутыми полосами висят на дисках, как серо-черная кожица какого-то странного фрукта. В нем нет ни крови, ни тел, ничего, что бы могло рассказать им о том, что случилось с этой неловкой возвышающейся колесницей. Она просто достигла здесь своего конца, очень давно, и теперь стоит.
– Это автобус, – говорит ему Мелани.
– Да, я знаю, – врет в ответ Галлахер. Он слышал это слово, но никогда не понимал, что же оно означает. – Конечно, это автобус.
– Любой мог ездить в них, если у него был билет. Или карта. Раньше были карточки, которые можно было приложить к прибору, который читал их и пропускал тебя в автобус. Они постоянно останавливались, чтобы высадить людей. И были специальные участки дороги, по которым могли ездить только автобусы. Они были куда лучше для окружающей среды, чем автомобили, в которых все ездили по одному.
Галлахер медленно кивает, как будто ничто из этого не новость для него. Но правда в том, что он не только ничего не знает об этом исчезнувшем мире, но и никогда не думал о нем. Дитя Катастрофы, он был куда больше заинтересован в том, как раздобыть еще кусок хлеба, нежели в сказках о славном прошлом. Хотя сейчас он повсеместно использует артефакты ушедшего мира. Его пистолет и нож были сделаны тогда. Как и здания базы, забор и большая часть мебели. «Хамви». Радио. Холодильник в комнате отдыха. Галлахер – самострой на руинах империи, которые он не донимает расспросами, как и вы бы не расспрашивали мясо, которое едите, чтобы угадать, из какого оно животного. Чаще всего лучше не знать.
По правде говоря, была одна древняя реликвия, сильно возбудившая его любопытство, – порножурнал рядового Си Брукса, который тот хранил под матрасом койки. Перелистывая благоговейно страницы, по стандартной цене в полторы сигареты, Галлахер все больше удивлялся – неужели у женщин, живших до Катастрофы, были тела такого цвета да с такими формами. Ни одна из женщин, которых он видел, не выглядела так. Он краснеет, вспоминая об этом сейчас, когда рядом маленькая девочка, и опускает голову, чтобы мысли вдруг не всплыли у него на лице.
Мелани все еще рассматривает автобус, очарованная им.
Галлахер решает, что хватит. Они должны вернуться к остальным. Почти бессознательно он протягивает руку, чтобы взять Мелани. И замирает в середине жеста. Мелани не заметила, да она и не смогла бы взять его за руку, потому что ее собственные руки связаны наручниками за спиной. Но все же насколько глупая затея. Если сержант видел…
Но сержант все еще разговаривает с Джустин и доктором Колдуэлл и ничего не видел. Потрясенный, робкий, но с облегчением, Галлахер присоединяется к ним.
Он видит, на что смотрят остальные, и все мысли, обуревавшие его до этого, улетучиваются. Это голодный, который лежит распластанный в яме у входа в магазин.
Иногда они падают и не могут встать, когда гниль внутри доводит нервную систему до точки, после которой она отключается. Он видел несколько таких, лежащих на боку, иногда вздрагивающих, если кто-то перешагивал через них. Может, и этот такой же.
Но с ним что-то не так. Его грудь разорвана изнутри, и из нее что-то растет… Галлахер понятия не имеет, что это. Белый ствол, высотой футов в шесть, заканчивающийся плоской круглой подушкой с рифлеными краями и луковичными наростами по бокам, похожими на волдыри. Поверхность его довольно шероховата, но волдыри блестят. Если наклонить голову поближе – становится видно, что их будто облили маслом с водой.
– Господи боже! – шепотом говорит Хелен Джустин.
– Удивительно, – так же тихо произносит доктор Колдуэлл. – Просто удивительно!
– Как скажете, док, – вступает сержант. – Но я думаю, что нам стоит держаться от таких штук подальше, верно?
Бесстрашно или безрассудно, Колдуэлл дотрагивается до одного из наростов. Его поверхность немного вдавливается под ее пальцем, но быстро возвращается к своей первоначальной форме, стоит ей убрать руку.
– Я не думаю, что это опасно, – говорит она. – Пока. Когда плоды созреют – другое дело.
– Фрукты? – переспрашивает Джустин. Она говорит это таким же тоном, каким бы говорил Галлахер. Фрукты из гнилого, разорванного тела убитого? Где можно найти что-либо отвратительней, чем это?
Мелани протискивается рядом с Галлахером, встав перед всеми. Ему кажется, что она не должна видеть этого. Не стоит маленькому ребенку думать о смерти.
Даже если она, ну вы понимаете, уже мертва. В каком-то плане.
– Фрукты, – повторяет Колдуэлл твердо и с удовлетворением. – Это, сержант, плодовое тело голодного патогена. А эти стручки – его спорангии. Каждый из них завод спор, полный семян.
– Это его мошонка с яйцами, – переводит сержант.
Доктор Колдуэлл радостно смеется. Когда Галлахер смотрел на нее в последний раз, она выглядела измученной и обессиленной, но это вернуло ее к жизни.
– Да. В точку. Это его мошонка с яйцами. Проткнув один из этих стручков, вы устроите себе близкую встречу с Офиокордицепсом.
– Тогда давайте не будем, – утвердительно говорит Паркс, потянув ее назад, когда она захотела снова коснуться этих наростов. Она смотрит на него с удивлением, готовая спорить, но он уже повернулся к Галлахеру и Джустин. – Вы слышали доктора, – говорит он, как будто это была ее идея. – Эта штука и все подобные, что мы встретим, – потенциально опасны. Вы их не трогаете и не приближаетесь к ним. Без исключений.
– Я хотела бы взять образцы, – начинает Колдуэлл.
– Без исключений, – повторяет Паркс. – Давайте, скоро опять стемнеет. Выдвигаемся.
Что они и делают. Но антракт оставил их в странном настроении. Мелани идет рядом с Джустин, сохраняя дистанцию, как будто она снова на поводке. Доктор Колдуэлл мелет что-то о жизненных циклах и половом размножении, сближаясь с сержантом, который, наоборот, ускоряет шаг, чтобы оторваться от нее. А Галлахер не может перестать оглядываться на разлагающееся тело, так странно ставшее вдруг беременным.
В ближайшие пару часов они встречают еще с десяток таких мертвых плодоносных голодных, колонны из некоторых куда выше, чем из первого. Самая высокая – метра под два, закрепленная у основания пеной серых нитей, которые окутали тело голодного и почти скрыли его из виду. Чем выше центральный стебель, тем он толще и тем больше разрыв в ребрах, или в горле, или в животе, или где ему там удалось прорвать тело голодного. В этом есть что-то неприличное, и Галлахер просит Бога изменить им маршрут, чтобы они больше не видели этого.