Первое время Паркс постоянно открывает люк и светит вниз фонариком, вглядываясь в серые лица и огромные молочные глаза и ноздри, повернутые к нему. Но картинка не меняется, и вскоре он сдается.

Примерно через час они начинают слышать подобные шорохи и стуки в соседнем номере. Очередные голодные, следующие за ароматом или теплом, так же усердны, как и первая кучка, но этих подвела местная география – забравшись по другой лестнице, они оказались не там, где хотели.

Джустин с Парксом оказались в центре большого пространства, наполненного существами, искренне желающими их съесть.

Нет, поправляется Джустин. Не в центре. На крыше никого нет. По крайней мере, пока.

Она находит трещину в стене и залезает на стол, чтобы посмотреть наружу. Луна (охотника?) освещает широкую вереницу улиц, идущих на юг к реке. Грибковая пена заполняет их до краев и растекается до самого горизонта. Лондон теперь запретная зона, для людей так точно. Только голодные могут жить здесь. Одному Богу известно, как далеко на восток или на запад им придется идти, чтобы обойти это.

Ну, может быть, Богу и Мелани. Они пытаются связаться с ней по рации, но в ответ лишь молчание. Паркс думает, что она, возможно, перешла на другую частоту, но ни одной хорошей причины, по которой она так сделала, он не находит.

– Ты должна попробовать заснуть, – говорит он Джустин. Паркс сидит в углу и чистит пистолет в луче электрического фонарика. Свет падает на его подбородок, глазницы и, что самое неприятное, на шрам, по диагонали расчерчивающий лицо.

– Прямо как ты? – лаконично спрашивает Джустин. Но со стола она слезает. Ей больно смотреть на бесконечные серые линии.

Она садится рядом с ним. Через некоторое время она касается его руки, чуть ниже запястья. Затем, с легким чувством нереальности, кладет свою руку на его.

– Я была несправедлива к тебе, – говорит она.

Паркс громко смеется.

– Мне кажется, я искал не совсем справедливость.

– Не важно. Ты завел нас так далеко, несмотря ни на что, а большую часть пути я относилась к тебе, как к врагу. Я сожалею об этом.

Он берет ее руку и поднимает к голове. Она думает, что он собирается поцеловать ее, но оказывается, что он просто поднес ее к свету.

– Это не имеет значения, – говорит он. – На самом деле так даже лучше. Я никогда не мог уважать женщину, которая согласилась спать со мной.

– Это не смешно, Паркс.

– Согласен. Не смешно. Кстати, ты давно уже можешь называть меня Эдди.

– Ты уверен? Смахивает на неуместное братание.

Теперь смеется она и искренне этому радуется.

Хочет ли она этого? Она даже не знает. Понятно, что она чего-то хочет. Джустин держит руку Паркса не из-за какой-то абстрактной нужды в человеческом контакте. Ей интересно, что она почувствует от его прикосновений. И эти чувства двусмысленны.

Шрам не беспокоит ее. Благодаря ему лицо Паркса перестает относиться к категории обычных симметричных лиц. Это лицо напоминает пару брошенных костей. Она не азартный человек, но такие черты ей инстинктивно нравятся.

В отличие от жестокости в его прошлом и в ее, через которое придется перешагнуть, чтобы сблизиться. Она хотела бы никогда не рассказывать ему, что убила человека. Она хотела бы представлять себя чистой и безгрешной, чтобы, дотронувшись до него, увериться в этом еще больше.

Но переродиться так нельзя, если вообще как-то можно.

Она подвигается еще ближе к нему и, удерживая его голову обеими руками, целует в губы.

Через некоторое время он выключает фонарь. Она знает почему и не говорит ни слова.

69

Где-то в середине ночи звуки внизу меняются.

До этого они были случайными – глухие стуки и скрежет голодных, толкающихся в броуновском движении. Теперь звуки приобрели определенный ритм, настойчивость. Появились хрюканья, посвистывания и щелчки, смешанные со звуками насилия. Но голодные не занимаются пением.

Паркс выбирается из тяжелых сонных объятий Джустин и ползет к люку. Он поднимает его и включает фонарик, уже направленный вниз.

В пучок света попадает лицо прямиком из ночного кошмара. Оно выскакивает на Паркса из темноты. Бледная кожа, черные глаза, разноцветные линии во все стороны. Его рот широко открыт, чтобы показать тонкие острые зубы пираньи.

Оно мгновенно реагирует на свет, яростно глядя вверх. Что-то щелкает прямо перед лицом Паркса – то, что попало в свет фонаря, врезается в люк с громким лязгом.

Паркс откидывается назад – не от удара, а от увиденного. Дети, юноши и девушки, роятся между покачивающимися голодными, роняя их на пол и быстро добивая различным оружием, массивным и эклектичным.

Но понятно, что они пришли не за этим. Пока они занимаются всего лишь расчисткой территории. Они оказались здесь не случайно. Их привели сюда два человека, расположившиеся на мансарде. Черные глаза по очереди смотрят на Паркса, беззвучно оглашая ему приговор.

Он захлопывает люк. Джустин уже приподнялась на локте, но он быстро поднимает ее на ноги.

– Нам нужно уходить, – говорит он. – Сейчас же. Одевайся.

– Что? – сонно спрашивает она. – Что…

Она не заканчивает, потому что слышит звуки снизу. Может, она уже догадалась, что они означают. Так или иначе, они не могут означать ничего, кроме неприятностей, поэтому она не просит объяснений, на которые ушло бы время, которого сейчас практически нет.

У люка нет защелки, но Парксу удается опрокинуть на него металлическую цистерну. И как раз вовремя – люк почти распахнулся от толчка снизу. Недовольный крик не заставляет себя ждать.

В течение нескольких секунд люк сотрясался от попыток голодных детей открыть его. Паркс понятия не имеет, как они смогли добраться до него. Забрались друг другу на плечи или сложили мертвых голодных в кучу? Не важно. Они слишком сильны и решительны – цистерна не сможет долго сдерживать их.

Он вскакивает на стол и высовывает голову из окна, которое Джустин оставила открытым. На крыше никого. Паркс подтягивается и вылезает наружу. Джустин следом, он подает ей руку, но она справляется сама.

Шифер успел высохнуть после дождя, но по-прежнему остается чертовски скользким. Они поднимаются наверх, по-лягушачьи расставляя конечности, чтобы не скатиться вниз.

Добравшись до вершины хребта, становится легче. Здесь узкая кирпичная дорожка, позволяющая им стоять вертикально и медленно ковылять, как подвыпившие воздушные гимнасты, опираясь на бруствер дымовых труб и вентиляционных отверстий.

Паркс хочет побыстрее добраться до другого конца крыши, чтобы найти там окно и через него забраться обратно внутрь. Но не пройдя и половины пути, за их спинами слышатся громкие пронзительные крики, предупреждающие о том, что они больше не одни. Паркс поворачивается, чтобы посмотреть. Маленькие силуэты, отлично различимые в лунном свете, выскакивают на крышу из помещения, в котором буквально пару минут назад он мирно спал с Джустин. Они не лезут прямо наверх, а выбирают кратчайший маршрут к добыче – бегут по диагонали к Парксу и Джустин.