Но все было чисто и тихо. Видимо, турки просто не сочли положение достаточно серьезным. Доходили ведь сюда уже казаки, и Ивана Сирко тут с прошлого раза помнили… и что?
Огневается султан – и отдадут все обратно христианские свиньи, еще и кланяться будут! Так чего свое имущество портить?
У казаков было иное мнение, но турок они просвещать не торопились. Перебьются.
Оставив в крепости полторы тысячи человек и почти тысячу бывших пленных под командованием своего сына Романа – и наказав ему держаться и держать всех в строгости, Иван Сирко отправился к Кафе, которую уже брал.
Настало время повторить веселье. Интересно, кто первый доберется до Бахчисарая? Он – или Алексей Алексеевич?
Ивану было искренне интересно! В кои-то веки он воевал, будучи уверен в своих победах. Их не пустят по ветру!
* * *
Григорий Ромодановский смотрел со стены на татарское войско, но тоски не испытывал.
Явились?
Ну, так здесь и поляжете! Сколько их здесь вприглядку? Тысяч десять турок да двадцать – татар. Много ли? Может, и много, но не когда у тебя пятнадцать тысяч в крепости сидит! И так бы отбиться хватило, чай, отражать – не захватывать, а ведь и кое-какие козыри есть!
А еще, судя по символике, здесь сам хан. Ну… тем лучше! Обезглавленное войско – хорошо, обезглавленная страна – еще лучше. А пара сюрпризов у них есть, спасибо царевичу. На татар хватит.
Ромодановский ждал.
Ждал, пока к стенам не подъехал какой-то татарский мурза, ждал, пока не протрубили трубы, вызывая на переговоры. И только тогда кивнул. Теперь затрубили уже и на стене. Заплескались по ветру знамена.
Вперед выехало около десятка татар в раззолоченных одеждах, на горячих красивых конях, с драгоценным оружием…
– Эй, русский, с тобой желает поговорить великий хан!
Григорий молча ждал, пока не перечислили титулы великого хана и не огласили предложение.
Русским вменялось сдать крепость и выйти без оружия, после чего быстро убраться к себе и не показываться тут больше. Все, что есть в крепости, – в ней же и останется. Надо бы их вообще в рабство оборотить за коварные нападения на стойбища, но хан милостив. Так что проваливайте, пока вас палками не погнали!
Ромодановский молчал еще несколько минут. А потом издевательски рассмеялся:
– А у меня свое предложение! Мой государь предлагает крымскому хану сдаться! Тогда он будет доставлен прямиком к своему владыке-султану. В противном случае мы огнем и мечом пройдем по вашим землям за все века, когда вы разоряли наши земли! И пощады не будет!
Закричал что-то угрожающее переводчик. Но Ромодановский не слушал. Неинтересно.
– У вас три дня. Потом мы уничтожим ваше войско!
Хан что-то промолвил. Тихо, но было видно, что он в ярости. Отлично, этого Григорий и добивался.
– Через три дня вас погонят плетками на рабские рынки Кафы!!!
Ромодановский сплюнул вниз со стены и ушел. Чего с татарами разговаривать? Их бить надобно!
* * *
Штурм начался на рассвете. Татары ожесточенно стреляли из пушек. Но кто бы подставлялся?
Азов покамест не отвечал, хотя мог, еще как мог. Но – зачем?
Все было задумано интереснее.
И вот наконец татары бросились на приступ. Вот и ров… сухой? Валяются внизу какие-то деревяшки… к чему?
Татары закидывали его фашинами, и вот, уже, еще…
Во рву взметнулось пламя.
Яростное, бешеное, жестокое, в единый миг охватившее все фашины и тех татар, которые не успели отскочить. Ничего сложного тут не было. Просто продукты перегонки нефти были в большом количестве. Вот их и налили на дно рва чуть загодя. Прикрыли, чтобы не размыло, добавили промасленных тряпок, хвороста… а загорается это все в единый миг!
И ведь не потушишь просто так…
Почти сотня живых факелов с диким воем каталась по земле, поджигая тех, кто рисковал приблизиться, в воздухе запахло паленым мясом… и вот тут-то вступили пушки Ромодановского.
Совсем небольшие, корабельные, большая их часть вообще стреляла картечью, но сила была в другом. Пушки были установлены – и пристреляны именно в тех местах, на которых стояли. И палили они не куда понравится, а четко по квадратам.
А что такое картечь?.. Это раненые, убитые, искалеченные люди, это стон и плач, тут и силы большой не надобно. Тем более что, глядя на сгорающих заживо, замерла большая часть татарского войска. Лупи – не хочу. Чем пушкари и воспользовались.
Волна татар отхлынула, оставляя на земле убитых и раненых. И с новыми силами пошла на приступ. На этот раз во рву ничего не полыхнуло. Ромодановский подумал, что надобно бы ночью послать туда кого по потайному ходу. Пусть еще земляного маслица зальют, раз уж оно так татарам понравилось. Приветим гостей дорогих!
На этот раз пушки лупили с обеих сторон, но у осаждаемых было преимущество. Они знали – как, куда, они били почти вслепую, из-под прикрытия толстых зубчатых стен, им даже не надо было высовываться. Они знали – куда.
Татарам же требовалось пристреляться, а при точности их пушек ущерба они много не наносили. Так, в паре мест.
Но до стен таки добрались – за что тут же и поплатились.
Ой, не просто так ходили всю зиму ладьи, не просто так не останавливались кузницы. Не просто так тратились бешеные деньги…
Мало завоевать – ты еще удержи!
Наверное, хан весьма удивился, когда его воины, то один, то другой, принялись падать на колени, воя от боли. А объяснялось все очень просто.
Деревянные «ежи» с ходу и не увидишь. А вот ежели они заострены, ежели у них металлические наконечники – в ногу вопьются очень даже запросто. Пробьют сапог и нанесут рану.
Не опасную?
Была б она не опасной! Но там же грязи будет! Считай – ногу человек потерял! Горячка, заражение крови, муки, боль… именно то, что пугает всех воинов больше смерти.
Конечно, штурм захлебнулся второй раз. Попробуй подберись к стене не опрометью, а внимательно глядя под ноги, тщательно прикидывая, куда бы наступить, да если еще со стены цинично кидаются камнями и стреляют из пушек. Картечью.
Хан отдал бы и еще приказ, но, судя по всему, турки не собирались ему повиноваться. А татары…
Конница?
Почти без доспехов?
И штурмовать крепостные стены?
Дураком Селим-Гирей не был никогда. Он отдал приказ остановить наступление и принялся подсчитывать потери. Ромодановский тоже подсчитывал их со стены и усмехался.
Более тысячи человек убитыми и ранеными. То есть убитыми не более сотни, но остальные-то! Дай бог, половина от ран оправится, а в строю и того не останется. Да и боевой дух упал ниже низкого.