– Дозволяю.
Софья прошла прямо в кабинет, уселась за стол, кивнула Голицыну.
– Государыня…
Софья молчала. Василий замялся на миг. Почему-то он чувствовал себя дураком под взглядом этих умных темных глаз. Соблазнить ее пытался… идиот!
– Вы помните, как я…
Софья кивнула:
– Надеюсь, ты не за этим пришел? – вроде бы и чуть шутливый, тон ее сомнений не оставлял. Скажет Василий что-то о любви, и собирать его будут по частям. Нашел, когда дурью маяться.
– Нет. Но это послужило поводом…
Слово за слово, Василий рассказывал, как к нему пришел человек. И предложил… да, вот именно то самое.
Голицын вроде как должен быть на Софью обижен, но притом от него вреда не ждут…
– Как интересно. И?..
– К тому ж для женщин я…
– Как сыр для крысы. И то мне известно, – Софья сопроводила свои слова усмешкой, от которой опытный ловелас вздрогнул всем телом.
Ему предложили соблазнить царевну Софью. Или хотя бы всячески демонстрировать свою любовь и преданность. А потом…
Да, потом именно то самое.
Софья повертела в пальцах нож для бумаги:
– Как мило. Либо я опозорена и неизвестные получают рычаг давления, либо я слушаюсь любовника… я так понимаю, что ты ведь, когда хотел меня соблазнить, похваливался своей удалью?
Василий пристально смотрел на царевну. В женщинах – что есть, то есть, он разбирался отлично, а потому…
– Так ведь удаль молодцу не в укор, государыня?
По губам женщины скользнула улыбка. Мол, принято, ты не враг, но и не зарывайся.
– Так тебя и не укоряют. Ладно же… Пойдешь к этим добрым людям и скажешь им, что…
Софья начинала свою игру. Голицыну она верила, хотя, конечно проверить придется. Но лгать ему сейчас невыгодно и не нужно, поддерживая Софью, он больше получит.
А вот у его покупателей земля под ногами горит, их агентуру она крепенько проредила, а те, что остались, ни влияния, ни даже права голоса не имеют.
Пусть покупают любовника в мешке. Она же посмотрит, что им продать в довесок.
Но хорош, гад! Она могла понять ту царевну Софью, которая влюбилась в мужчину без памяти, могла… Чего одна улыбка стоит – этакий синеглазый очаровашка, пахнущий духами, надо полагать, с приличными способностями по мужской части, а улыбка нежная и почти беспомощная. Сочетание материнского инстинкта и инстинкта размножения укладывает женщин не хуже пулеметной очереди. Инструктаж продлился недолго. Но уходил Василий вполне окрыленным. Любовь?
Помилуйте! Этим благоволение такой женщины, как Софья, не заслужить. А вот правильный подход к делу…
* * *
Иван Сирко смотрел на море.
Азовское море. Родное.
Да неужто его мечта при жизни осуществится?!
Ничего так не хотел казак, как видеть Сечь спокойной и счастливой. Чтобы не страдала она от постоянных набегов, не уводили в полон людей, не жгли села – и вот! Выжжен самый страшный гадюшник! Крым методично и спокойно зачищается от татар.
Ему же предстоит совместно с поляками повторить это на другой стороне Керченского пролива. Взять Тамань, пройти огнем и мечом по берегу – благо кораблей им с лихвой достанет для переправы. И при этом стараться, чтобы турки оставались более-менее целы. Ежели кто под саблю подвернется – разговор другой. Но ведь им еще придется с Сулейманом разговаривать, и лучше бы иметь предмет для торга.
– Царевич сейчас домой едет…
Степан Разин встал рядом. Иван дружелюбно кивнул ему.
– Он парень хваткий, справится.
– Да там и сестра чего стоит. Мог бы и не торопиться.
– Не скажи. Баба все ж таки…
– Эх, батько Иван, не видал ты той бабы. – Степан широко улыбнулся. – Уж поверь мне, даже в Татьяне моей больше бабского, чем царского. А вот в царевне Софье вовсе не так.
– Посмотрю – тогда и поверю. Думаешь, отдадут за тебя Татьяну?
Степан пригладил усы. Выглядел он при этом, что тот котище, сметаны нажравшийся.
– Царевич мне в том поклялся. Крым должен быть частью Руси, то верно. Но и править здесь будет сложно, а потому…
– Казаков попросят. Понимаю.
– Попросят. А могли бы и приказать. Да, сложно будет. Но Перекоп мы укрепим, не так, как было, намного лучше станет. Крепости оснастим, чтобы ни с моря, ни с суши не подобрались, сторожевые маяки поставим, патрули пустим… царевич обещал, что все деньги, кои здесь заполучили, сюда ж и пойдут. На развитие Крыма.
– Обещает он много…
– Так ведь и выполняет, разве нет?
Иван Сирко пожал плечами. Сколько лет его предавали, так что поверить в порядочного царевича было покамест выше его сил.
– Поживем – увидим.
– Это верно. Но еще царевич сказал, что к зиме нас в Москву ждет.
– Нас?
– Меня, да и тебя, батько Иван.
– И зачем же?
– Так награждать.
Посмотрим…
Два казака глядели на море. Что-то будет? Неизвестно, но шанс им дали. И как будет жить казачество в дальнейшем, зависело от того, как они его используют. А если учесть, что и Иван, и Степан любили свой народ, жизнь готовы были положить ради казаков…
Они зубами уцепятся, государь.
Только не обмани.
* * *
– Сонечка, ты поосторожнее.
Софья с удивлением посмотрела на тетку Татьяну.
– Тетя?
Что – поосторожнее? Вроде бы и так с охраной ходит, и так стережется и бережется… и не зря. Не так давно кухарка ей в котел яду сыпанула, за любовь свою мстила. То, что Долгоруков ее просто трахал, да не женился бы, дуре и в голову не приходило. Могли б и все потравиться, да запах у мышьяка такой, что его лишь чесноком забить можно. Софья его вмиг почуяла, и никто есть не стал, кается теперь та дура в пыточном приказе, да поздно.
– Женщина ты уже, кровь кипит, да все же не стоило бы…
Софья замотала головой:
– Тетя, либо говори прямо, либо прости. Не соображаю уже ничего, к вечеру, как чумная.
Татьяна тяжко вздохнула:
– Я о Голицыне.
– Ф-фу-у-у-у-у… Я-то уж думала…
Тетка аж присела от такой реакции. Татьяна-то ожидала чего угодно другого – оправданий, объяснений, смущения, но чтобы вот так?
– Сонюшка?
– Тетя, ты подумала, что он мой амант?
С теткой Татьяной Софье легко было тем, что можно было правду-матку в лоб рубить. Собственно, иного старшая царевна и не принимала, за то и страдала многократно.