Призрак молчит и едва заметно качает головой. Это отрезвляет.
Что ж я делаю, скотина такая!?
Зачем привязываю к себе девочку, не в силах ничего дать ей? Она — не из тех, кого можно сделать любовницами, она не сможет сидеть у окна и ждать, не примет положения шлюхи при официальной жене… но сейчас, когда ей плохо, она может так крепко привязаться ко мне…
Отстраняю ее, снова усаживаю в кресло и подаю стакан воды.
— Иннис, соберись. Тебе предстоит решить, что делать дальше.
Проходит не меньше двадцати минут, прежде чем девчонка успокаивается. Выпивает стакан воды, вытирает щеки, перестает судорожно вздыхать…
И смотрит на меня сузившимися черными глазами.
— Я хочу, чтобы эта сука издохла!
Кто — уточнять не требуется.
— А твой отец?
Мгновение Иннис молчит — и мне кажется, что сейчас она попросит о двух смертях. Губы сжимаются, пальцы дрожат, но потом кровь берет вверх.
— Нет уж. Это слишком просто. Пусть живет — и до конца дней своих знает, что с ним сделали и как использовали.
— Убить было бы милосерднее, — замечает Тиданн. И Иннис резко оборачивается к нему.
— Для моего дяди нашлось милосердие?
Она изъясняется не вполне внятно, но мы не спорим. Сидон не пожалел мальчишку, чтобы стать графом Андаго — и теперь его наказание доживать век, осознавая что он так и не стал — никем.
— А твой брат?
— От этой…
Иннис вздыхает.
— Не знаю. Он ребенок, а дети безвинны.
— Но им свойственно вырастать и мстить за своих родителей.
— А еще эту тварь растили для титула графа Андаго. Но приговорить я его не могу.
— Отдать в приют?
— Отец… Сидон Андаго не даст.
— А ты бы отдала?
Мгновение молчания.
— Он еще ребенок. Но я не стану лгать, Алекс, я не хочу его видеть. Вечным напоминанием об Аморте, о смерти моей матери, о предательстве отца… пусть даже он не виноват — в Книге Светлого сказано, что грех родителей падет на плечи детей до девятого поколения.
— В мое время таких отдавали на воспитание в хорошие семьи, — скромно вмешивается Тиданн Андаго. — Платите деньги, проверяйте время от времени, как с ним обращаются — и достаточно.
Иннис задумывается.
— Возможно. Не знаю.
Я кладу руку ей на плечо.
— Верь мне, жизнь все расставляет на свои места.
И ответом мне становится взгляд горящих черных глаз.
— Я тебе верю, Алекс.
* * *
Утром за завтраком встречается тот же состав. Правда, по сравнению с прошлым разом, есть и изменения. Рифар выглядит так, словно готов в любой момент нырнуть под стол, Аморта бледна и осунулась, Кларис глядит на всех зверем. Один Сидон Андаго уписывает завтрак, как ни в чем не бывало, да Ингор радостно вякает что‑то.
Иннис сверкает глазами, я старательно успокаиваю ее, чтобы не сорвалась раньше времени. Самое интересное начнется ночью, а до той поры ни к чему портить себе удовольствие.
Разговор начинает Аморта.
— Алекс, вы не могли бы уделить мне сегодня немного времени для разговора?
— Вам? — нагло уточняю я. — Или вашей… несдержанной сестре?
Кларис нехорошо смотрит, но крыть нечем. Не скажешь ведь, что подливали зелье мне, а выпила она?
— Не много ли вы себе позволяете?
Благодушно улыбаюсь.
— Неужели я позволяю себе то, что вы еще не позволили?
Аморта багровеет. В сочетании со светлыми волосами это выглядит ужасно. Просто отвратительно.
— Мне кажется, что вы перешли границы нашего гостеприимства.
— Алекс — мой гость, — ледяным тоном напоминает Иннис. — А вы тут никто. Не вам и говорить о моем гостеприимстве.
Сидон Андаго кладет салфетку на стол.
— Не много ли ты на себя берешь, дочка?
— Что мне еще остается делать, папочка, — издевательским голосом тянет Иннис, — если ты своих обязанностей не выполняешь? Алекс верно заметил — давно пора вывозить меня ко двору, искать жениха — не этот огрызок счастья, который сейчас мечтает куда‑нибудь исчезнуть, а мужчину, разумно управлять Андаго… то есть — не поддерживать нашими деньгами жадную семейку Моралесов — или ты думал, я не знаю, какая часть доходов идет в карманы этой саранчи?
— Молчать!
Сидон замахивается на дочь, но та и раньше не слишком боялась, а уж с моей поддержкой…
Рука мужчины повисает в воздухе, перехваченная мной. Двумя пальцами.
— Вырву. С корнем.
В голосе гуляют демонические обертоны, низкие, угрожающие. И Сидон резко бледнеет. Опускает голову и почти выбегаает из зала. Я окидываю взглядом присутствующих.
— Госпожа графиня, вы позволите проводить вас в ваши покои? Полагаю, местное общество вас недостойно.
— Стража! — Аморта вспискивает. Я ухмыляюсь. А потом беру со стола тяжелый серебряный нож.
— Любезнейшая, вы так и не поняли, что такое кровь Андаго?
Серебро вообще‑то плохо вонзается куда бы то ни было, но у меня достаточно сил. Тут главное — метнуть его резко. Нож уходит в стену до половины.
Мы тоже уходим — под ошалелое молчание. А к обеду родственнички Аморты собираются и отбывают из Андаго. Вот и правильно, крыс лучше всем гнездом давить.
* * *
Когда сгущается ночь, я отвожу Иннис в подземелье. Тиданн кивает, мол, я за ней пригляжу, посидит тут до твоего возвращения — и я принимаюсь вызывать Ак — Квира.
К чести Иннис — она не кричит, не падает в обморок и не просит 'погладить собачку'. Просто сидит и смотрит.
Ак — Квир усмехается клыкастой пастью.
— Твоя самка?
— Она под моей защитой. — Иннис краснеет, но мне сейчас не до ее тонких переживаний. — Как ты относишься к колдовкам?
— Пока не пробовал.
— Могу предоставить возможность.
Ак — Квир послушно начинает приносить стандартную клятву. Не причиню вреда, уйду по первому приказу… Иннис внимательно слушает, понимая, что что‑то упустила в некромантии. Тиданн тихо поясняет ей на ухо, что это — обязательно. Вопрос самосохранения.
Знаем мы с демоном друг друга, не знаем — доверять ему все равно нельзя. Иначе однажды окажешься его добычей.
Наконец я выпускаю Ак — Квира из круга и демон послушно подставляет мне спину. Мы едем к Моралесам.
Едем быстро и с ветерком. Тот путь, который занимал несколько часов у Кларис и Рифара, занимает у нас не больше десяти минут. Ак — Квир буквально пронизывает пространство, цепляясь когтями за ткань реальности. Пусть он не самый сильный демон. Но очень полезный.