Book.

На тех пирах угощались сельские жители и члены родового клана, а Шу Гуан оправдывал себя тем, что расходовал свое состояние ради удовольствия этих людей, а не сохранил его для своих ближайших родственников. Мужчины сильных и целеустремленных родовых кланов совсем не противопоставляли родственные связи связям с жителями деревни; скорее структуру деревенского общества определяла максимально расширенная граница родства.

Как и в повести о клане Фань, в данном отрывке показана важность бросающейся в глаза щедрости в поведении глав выдающихся китайских семей. Об этом уже упоминал Сыма Цянь, который видел в благотворительности ключ к устойчивости власти на местах. Шу Гуан к тому же оправдал регулярную раздачу богатства в интересах обитателей деревни утверждением о существовании у хлеборобов общего «нравственного хозяйства». Сельское общество строилось на взаимных обязательствах, возникавших из регулярного обмена подарками или услугами. Селяне побогаче испытывали нравственную обязанность делиться своим богатством с соседями победнее. В обмен на свою щедрость они приобретали общественное положение, а также пользовались определенными ставшими обычными услугами36. Такой способ устранения неравенств, а также установления нравственных и духовных связей все еще просматривался в уходящем имперском и зарождавшемся республиканском Китае, где богатые семьи оплачивали праздничные угощения, оперные представления и религиозные мероприятия, которые служили укреплению положения таких семей и обеспечению поддержки со стороны соседей.

Шу Гуан утверждал, что богатство представляло ценность только лишь посредством его обращения. Лежавшее без движения, оно отравляло жизнь и семье, им владевшей, и остальным селянам, зато после раздачи по частям оно превращало потенциальных врагов в союзников, зависящих друг от друга. Когда Шу Гуан поделился подарком императора, он не только сыграл роль правителя, одаривающего подданных благами, но и выполнил функции самого владыки на уровне отдельно взятой деревни. Император тоже считал своим долгом помощь бедным, сиротам и вдовам, и это – в дополнение к раздаче даров своим заслужившим того сановникам. Упор на милосердии, предназначенном окружающим людям, находим в трактате крупного землевладельца эпохи Восточной Хань по имени Цуй Ши и в текстах росписей склепов ханьских землевладельцев, где читаем о важности этого милосердия для их идеализированного представления о себе (рис. 12). Сообщения о примерах благотворительности на местном уровне также появляются в каменных письменах. О некоем У Чжун-шани написали, что он раздавал ссуды нуждающимся, но не настаивал на их возвращении. Он к тому же тайком раздавал сиротам остававшиеся после его пиров угощения. Подобное благотворительное поведение приписывают одному воеводе, раздававшему своим подчиненным все подарки, которые он получал от императора.

Рис. 12. Изображение сидящего землевладельца и его слуги, ссыпающего зерно в амбар коленопреклоненного старого хлебороба

Глава в «Книге поздней Хань» (Хоу Хань шу), посвященная «единственной в своем роде манере поведения», в которой повествуется о мужчинах, отказавшихся от государственной должности и на пенсии занимавшихся воспитанием в себе добродетели, содержит несколько рассказов о примерах великодушия. В некоторых из них речь идет о богатых семьях, постоянно помогавших соседям или спасавших сотни человек от смерти, когда случался голод или гражданская война. В других главах внимание читателей сосредоточивается на доброте отдельных людей. А еще встречаются абзацы из династических хроник, где говорится, как отдельные представители или целые кланы тратили все свое богатство ради помощи нуждающимся. В результате члены щедрых семей оставались совсем без излишков, зато «сироты и вдовы, как принадлежавшие их клану, так и со стороны, нашли у них пристанище»37.

Важность благотворительности и раздачи подарков нашла отображение в легендах о том, как богатство и власть известных кланов возникли благодаря великодушию их предков. Это великодушие приняло форму либо «анонимной доброты» к незнакомцам, оказавшимся духами, либо склонности к жертвоприношению. Когда некто Хэ Бигань приютил восемьдесят с лишним седовласых стариков, попавших под проливной дождь, они дали ему 990 счетных прутиков, объявив о том, что потомков Хэ, удостоившихся государственной службы, будет столь же, сколько этих прутиков. В другой сказке член клана Чжан укрыл у себя на груди некую птицу. Эта птица превратилась в застежку пояса, и, пока его потомки хранили данную застежку, их богатство прибывало. Мужчины клана Инь ежегодно приносили пожертвования Гуань Чжуну из царства Ци. Однажды новогодним утром им явился бог очага, он поздравил домочадцев, и в его честь в жертву принесли желтого ягненка. С того времени клан Инь начал сказочно богатеть, а принесение в жертву желтого ягненка богу очага на Новый год стало семейной традицией. Несколько таких сюжетов воплотились в поговорках жителей столичной области. Эти рассказы, по сюжетам которых милосердие чудесным образом обернулось большим богатством, существуют в жанре притчи или народной сказки об общественной деятельности родовых кланов, проявлявших общественное великодушие для поддержания своего престижа и власти.

Надо сказать, что великодушие предводителей великих семей вело к власти и влиянию каналами весьма сомнительными. В дополнение к тому, что они делились своим богатством с соседями победнее, представители родовых кланов занимали посты на государственной службе, купленные на взятки или щедрые дары тем, кто находился у кормила власти. Взятки расценивались как своего рода великодушие (направленное снизу вверх), и служили они расширению сетей связей, служащих укреплению положения родовых кланов в китайском обществе. Выдающийся местный ученый отстаивал традицию сельских жителей, подносивших подарки достойному местному чиновнику до тех пор, пока тот не начинал их вымогать. Высокопоставленные вельможи специально осыпали подарками своих гостей и потенциальных сторонников, чтобы заручиться их протекцией и укрепить свои родственные узы. Родственники купца раздавали подарки влиятельным мандаринам ради налаживания отношений с людьми, обладавшими политической властью, и потом пугали других купцов такими связями, когда требовалось выбить долги.

Знаменитый ученый Ма Жун считался человеком жадным и аморальным, и, если верить дошедшим до нас хроникам, ему и его сыну предоставляли должности на государственной службе за наличные деньги. Некий мелкий чиновник, живший в конце правления династии Хань, собрал все имевшееся у него состояние, чтобы преподнести подарки слугам чиновника, пользовавшегося непререкаемым авторитетом при дворе императора, и таким способом «наладил полезные связи с ними в качестве щедрого человека». Обязанные ему за щедрые подношения слуги провели его, минуя толпы просителей, прямо к этому сановнику, который предоставил ему нужную должность38. На данном примере проводится тонкая грань между благотворительностью и подкупом чиновников. Получается так, что, пока подарки преподносятся в течение некоторого периода времени, причем ожидаемая взаимность проявляется с достойной задержкой, о взятках тут речь не идет. И тот факт, что получатели подарков, сами будучи простыми слугами чиновника, занимали весьма скромное место в обществе, служит отнесению случая такого рода к «благотворительности» .