– А сколько? – спросил Голин.
Нащупал рукой спинку кресла и, пятясь, опустился в него. И снова покосился на телефонный шнур, ядовитым гадом раскинувшийся на его ковре. Почудилось даже, что тот шевелится, поднимает голову-штекер, пытаясь доползти до розетки.
Сегодня он точно телефон включать не станет. Вообще не станет! И сейчас позвонит брату, и если тот не в городе, уедет на дачу. Никакой ходьбы по стадиону. На дачу! Там сейчас, может, и тоскливо, зато тихо. И телевизора нет, и искушения включить его не будет.
– Вань, я не знаю. Но будто кости одни, остатки одежды. Альпинисты нашли.
– Дикари какие-то! – фыркнул Голин. – Нашли время по горам шастать. Осень, дожди, камни скользкие и…
– Вот и я удивилась. Но там странная какая-то история, – произнесла задумчиво Татьяна и тут же предупредила: – Не спрашивай, не знаю. Хочешь, коллегам своим бывшим позвони. Они тебе пояснят. Давай, пока, у меня каша подгорает.
Коллегам?! Позвонить?! Он не сумасшедший! Что они ему могут нового сообщить? К тому, что он уже знает…
Ему понадобилось полчаса, чтобы собраться. Перекрыл газ, воду. Обесточил оба телевизора и радиоприемник. Побросал в сумку теплые вещи, деньги взял, зарядку от мобильника, ключи от машины и гаража. И еще через полчаса уже ехал в сторону дачного поселка.
Двоюродного брата там не было, тот на профилактику улегся в кардиологическое отделение. С собой звал за компанию. Иван отказался. Там-то его бывшие коллеги моментом разыщут. А вот по дачам вряд ли захотят скитаться в такую непогоду. Попробуй найди тут среди множества домишек-развалюх его скворечник под номером восемьсот пятнадцать!
Нашли!!! Нашли, да быстро так! Уже следующим утром в его ветхий забор ломился сам начальник отдела – Уваров Валерий Сергеевич. Крепкий мужик пятидесяти лет, с красивыми темными волосами без намека на седину. Хитрющими глазами и постоянной привычкой посмеиваться.
– О-о, Иван Иванович! Еле нашел! – с хохотком двинулся от калитки к нему навстречу Уваров. – Чего это ты на дачу сбежал? На стадион же собирался, соседка сказала.
– Чего это сбежал? – насупился Голин, пожал руку начальству, жестом пригласил в дом. – Проверить хозяйство решил. Брат в больничку лег. А тут ведь, сами знаете, глаз да глаз за хозяйством нужен. Только уехать стоит – все разволокут.
– Что да, то да.
Уваров с сомнением осмотрел участок. На что тут могли позариться воры, он не представлял. Туалет деревянный за густыми кустами малины. Дощатый стол под старой яблоней почти сгнил, две скамьи подле него. Мангала не было. То ли Голин шашлыков не любил, то ли прибрал уже все на зиму. В доме, состоящем из тесной кухни и единственной комнаты, тоже было скудно и скучно. Выцветшие обои, ободравшиеся по углам. Старая печка-буржуйка в кухне. Там же колченогий стол и два табурета. В комнате два старых дивана, видимо, когда-то свезенных из городской квартиры.
– Не нравится? – удовлетворенно хмыкнул Голин и пошкрябал щетину пятерней на подбородке. – Да, не хоромы, согласен. Только вот не сумел заработать на особняк. Честно служил, Валерий Сергеевич. Верой, так сказать, и правдой.
– Верю! Верю, Иван Иванович. – Уваров с хохотком приложил обе руки к груди. – Потому и здесь. Приехал к тебе, как к самому честному нашему сотруднику. Жаль, что бывшему. Рано, ох рано, Иван Иванович, ушел ты на пенсию. Таких людей, как ты, страсть как не хватает. Таких участковых у нас, наверное, больше и не будет… Чаем-то напоишь?
– А то!
Похвала Голину была приятной. Он немного успокоился, засуетился возле печки, которая уже потрескивала дровами. Чайник вскипятил, разлил кипяток по чашкам. Батон порезал, сыра настрогал на тарелку. Банку с каким-то прошлогодним вареньем нашел в старой тумбочке. Ничего себе столик получилось накрыть к чаю.
Они оседлали табуретки, отхлебнули почти одновременно. Уваров чай похвалил. И варенье ему понравилось, таскал прямо из банки ложку за ложкой.
– Слыхал, что в горах нашли, Иванович? – спросил наконец Уваров, выдув вторую чашку.
– Так, краем уха. Соседка что-то вчера с утра говорила. Телевизор принципиально на пенсии не смотрю, – чуть приврал Голин. И провел себя ребром ладони по шее. – За службу всяких новостей хватило!
– Согласен… – Уваров отодвинул пустую чашку, положил чайную ложку на банку с вареньем. Глянул на хозяина с непонятным укором. – Твой ведь участок был, Иван Иванович. Не мог ты не знать, что там много лет назад кто-то бесследно сгинул.
– О каком участке речь? – уточнил Голин, хотя прекрасно понял что к чему.
– Драконья пасть, – назвал Уваров место, которому название дали местные жители. – Место поганое. Туда по доброй воле хрен кто ходит. Только по необходимости.
– Ага… – Голин снова почесал заросшие щеки. – И кому же в этот раз приспичило? В дожди! Да тащиться в Драконью пасть! Дураки, что ли?! Там же камни осклизлые без дождя. А когда так влажно, их будто кто соплями вымазал, уж прости, Валерий Сергеевич. Кому же приспичило-то? Наркоманы небось какие-нибудь?
– Да нет…
Уваров положил на край стола, застеленного ветхой клеенкой, обе ладони, вгляделся в царапину на левом безымянном пальце. Царапина воспалилась и зудела. Вспомнил, что поцарапал его кот, а он даже не обработал рану ничем. Хотя жена и ругалась. Поморщился, недовольный собой. Глянул снова на Голина.
– Не наркоманы, Иван Иванович. Чудак там один останки дочери своей искал. Десять лет прошло, а он вот на поиски кинулся.
– Да ну!
Иван Иванович недоверчиво покрутил головой. Тот мужик, который десять лет назад потерял в горах дочь, знал, где она похоронена. Искать ее было без надобности. Он знал, Голин знал, еще один человек из охраны этого убитого горем папаши знал. Чего вдруг?
– Ты удивлен? – вцепился Уваров. – Почему, Иван? Почему удивлен? Помнишь тот случай?
– Помню… – не стал он лукавить.
А чего врать-то? Протоколы в деле осмотра места происшествия были. Шумиха опять же была. Человек-то не последней масти. Не беспородный!
– Ну-ну, расскажи, – попросил Уваров со странной улыбочкой.
Вот любит он ухмыляться, мать его! Многие его за эту ухмылочку ненавидели, многие.
– Ну… Выезжал сначала я, когда сигнал поступил о несчастном случае. Девчонка в пропасть слетела.
Голин поставил локти на стол, сцепил пальцы, чтобы хоть немного небритую морду от начальства прикрыть. Сделалось вдруг неловко. Тот брит до синевы, а бывший сотрудник как вахлак.
– Метель была жуткая, – вспоминал дальше Иван Иванович. – Приехали на снегоходе, высадились у скалы. А наверх никак. Кто же в такую погоду полезет! Мы не самоубийцы! Ну, мужик тот с охранником со скалы спустился, орет, волосы на себе рвет. Еле в себя привели. Еле в город увезли, намеревался там оставаться.
– Так-так. И? Что было дальше? На следующий день? Через день, когда метель стихла?