– Пока не могу сказать точно, но то, что девушка, которую все называют Эльзой, не дочь Сафронова, это сто процентов.
– Что-о-о?
Затяжное «о», как в горах, повисло эхом в тесном одноместном номере. И тишина следом. Трое мужчин попеременно рассматривали друг друга. Наконец Игнатьев проговорил:
– Не надо думать, что я чокнулся. Не будь у меня на руках фактов, я бы сюда не явился.
– Фактов?! Каких фактов?! – воскликнул Саша, болезненная гримаса корежила его лицо. – Эльза не Эльза! Но кто она?! Где настоящая Эльза тогда?! И зачем это Сафронову?! Я ни черта не понимаю! Вообще ни черта! Вы-то тут при чем?!
– Да, точно, – оживился Вова. – Как ты-то во все встрял, а, начальник?
Он не то чтобы был потрясен, он был озадачен, и следовало немедленно звонить Ганьшину. Такие новости мужик принес в подоле своего длинного туристического плаща, провонявшего насквозь сыростью, что, мама, не горюй!
– Я-то… – Игнатьев потер ладонями заросшее щетиной лицо, глянул на Сашу с упреком. – Я в отличие от некоторых никогда не верил, что моя дочь мертва. И продолжал искать ее все эти десять лет.
– Дочь?! Какую дочь?! Еще одна дочь?! – заверещал Вова, поворачивая голову в разные стороны. – При чем тут Сафронов?! Эй, братухи, я чего-то не догоняю, да? Какая еще дочь?!
– У меня была дочь Настя, – ответил Игнатьев, улыбнувшись через силу, и следом ткнул пальцем в сторону сгорбившегося Саши. – Пока он у меня ее не забрал.
– Это неправда! – дернулся Саша всем телом. – Я… Я очень любил ее! И сейчас люблю… Люблю память о ней. И вы не смейте, слышите! Вы и так превратили мою жизнь в кошмар десять лет назад!
– Нет, это ты превратил мою жизнь в кошмар! – взревел Игнатьев, и глазом никто моргнуть не успел, как он уже держал Сашу за горло, прижимая к кровати. – Ты забрал мою девочку! Ты! Ты потащил ребенка по тайге, в мороз на сломанном снегоходе! Потом бросил ее одну в тайге, а сам…
Кошмар вернулся. Вернулся в образе этого объятого горем и ненавистью мужика. Все это было, уже было десять лет назад. И упреки, и брызгающая в лицо слюна, и руки, крепко сжимающие его горло. Только теперь он стал взрослее, сильнее. И ему ничего не стоило отцепить его руки от горла, ударить Игнатьева под дых и отшвырнуть от кровати в дальний угол.
– Слушай, ты!.. – Саша навис над ним, судорожно вздымая грудью. Кулаки крепко сжаты, губы трясутся. – Я не бросал ее! Не бросал! Мы до последнего были вместе! И когда она начала замерзать… Совсем замерзать, насовсем… Я… Я начал…
– Что? – окликнул его Игнатьев, потирая ушибленную голову. – Что ты начал?
– Я любил ее.
– Что?!
– Я накрыл ее собой, я любил ее… Я был ее первым мужчиной там, в тайге, в снегу. Понял ты?! Я не бросал ее! И никогда бы не бросил! Мы любили друг друга там, как перед смертью, понял?! И потом мы уснули. И все… Почему я оказался один, когда меня нашли, я не знаю. Настя была подо мной. Я так ее согревал. Я очень… Очень ее любил. – Саша вернулся на свое место, тяжело опустился на край кровати и еле проговорил сквозь судорогу, сводившую ему горло, глядя на крепко сжатые кулаки: – Я собирался сейчас вернуться домой. Собирался снова искать ее следы. И тут ты! Опять ты! Зачем ты здесь?! Чтобы помешать мне вернуться?! Чтобы я не потревожил память о ней?! Зачем?!
Игнатьев оперся о стену, подтянул коленки повыше, уложил руки на них. Какое-то время сидел с закрытыми глазами, словно переваривал признание, которое силой вырвал у парня, которого не услыхал десять лет назад. Ему очень мешал странный вооруженный мужик, обнаруженный в номере Сашки. Он не знал, какие у них дела. Не знал, что может говорить при нем. Потом все же решился.
– Десять лет назад… За какое-то время до того, как моя дочка Настя исчезла, у Сафронова погибает дочь в горах. Несчастный случай, сказал убитый горем Сафронов. И все поверили. Тем более что вторая дочь попала с жуткой депрессией в клинику. За границей. На год, а то и больше. Все поверили. Невероятно, но все поверили!
– Ну да, а что тут невероятного? – вставил Вова, у которого просто мозг разрывало от всех этих непоняток и от желания позвонить хозяину. – Все поверили.
– А я нет! – резко оборвал его Игнатьев, поднимаясь с пола с кряхтением и неожиданно занимая место рядом с Сашей на кровати, как бы становясь с ним по одну сторону. – Я не поверил! И занес это в свою картотеку, как один из невероятных, удивительных случаев, на котором мне следовало заострить внимание.
– Картотеку?! Вы вели картотеку?! – снова стал с ним вежливым Саша, покосившись на него.
– Да! Я сутками сидел в Интернете и читал. Наблюдал, записывал, ездил по адресам, разочаровывался, терял надежду. Почти все оказалось пустышкой. Все случаи – невероятные, удивительные, заслуживающие моего внимания. Все. Кроме случая с Сафроновым. Вернее, с его дочерьми. Я начал изучать его, его окружение. Несколько раз приезжал сюда. Смотрел со стороны на него, на его дочь, которая осталась в живых. У меня появилась масса вопросов. Особенно после того, как я узнал…
– Что?! – неучтиво ткнул его локтем Саша.
– Что незадолго до исчезновения моей дочери в наших местах охотился один из самых приближенных людей Сафронова. Некто Лео. По паспорту Леонид Яровой. – И Игнатьев глянул на оживившегося Вову. – Слыхал о таком?
– А то! Такая кровожадная мразь, что…
Вова хотел добавить что-то, но промолчал. Менты все же напротив сидят, не простые гопники. Может, у каждого в кармане по диктофону. Отвертись потом!
– Ему Сафронов доверял как себе. Он с ним был в горах, когда его дочь сорвалась в пропасть. Он будто бы отвозил вторую его дочь на лечение за границу. И даже факт пересечения им и ею границы в те дни подтвержден, только… Только совершенно точно, что Лео в те дни никуда не выезжал из страны. Он скитался по тайге с одним проводником по фамилии Русин.
– Он подтвердил? Русин? – спросил Саша, все еще ничего не понимая, хотя фамилия ему показалась знакомой.
– Нет. Утверждает, что Лео не тот человек, который с ним был в тайге. А вот оленеводы… Те уверяют, что именно тот человек, который на фотографии, останавливался с Русиным у них на ночь. И трофеев у них не было. И мужик был странным, вроде как больным.
– Нариком он был со стажем! – фыркнул Вова, оживившись. – Удивительно, что Сафронов ему так доверял. Он прочно сидел на наркоте.
– Возможно, но сейчас не об этом, а о том, что моя дочь исчезла в те дни, когда по тайге шастали Лео с Русиным. У меня вопрос… Почему вместо того, чтобы находиться рядом с убитым горем хозяином, вместо того, чтобы находиться за границей со второй его дочерью, этот гребаный Лео носился по тайге?
– Просто обманул хозяина, и все. Девку в клинику за границей оформил и слинял, чтобы стресс снять. Обычное дело, – пожал плечами Вова, тут же вспомнив свой единственный промах, когда так же вот обманул Ганьшина из-за шикарной бабы. – Что тут настораживает, не пойму?