Августа встала.
– Хью набросился на Эдварда, – сказала она.
– С мальчиком все в порядке?
– Кажется, да.
Джозеф повернулся к Хью.
– Проклятье, молодой человек! Что все это значит?
– Этот дурак сам напросился, – вызывающе ответил Хью.
«Да, давай, дерзи, Хью, – подумала Августа. – Ты сам загоняешь себя в западню. Не извиняйся. Так ты еще сильнее разгневаешь своего дядю».
Но внимание Джозефа разрывалось между молодыми людьми и девушкой. Его взгляд то и дело перескакивал на ее обнаженное тело. Августа испытала укол ревности, но от этого только еще больше успокоилась. С Эдвардом все в порядке. Теперь нужно подумать, как воспользоваться этой ситуацией. Она вспомнила о разговоре с Мики Мирандой и о том, что Хью нужно заткнуть рот, потому что он слишком много знает о гибели Питера Миддлтона. Сейчас как раз самый подходящий момент нанести решительный удар. Для начала нужно отлучить его от этой девки.
В дверях коридора, ведущего к черной лестнице, замаячили некоторые из слуг в ночных сорочках и рубашках. Они выглядели встревоженными, но на их лицах явно читалось любопытство. Среди них Августа разглядела дворецкого Хастеда в старом желтом халате, подаренном ему Джозефом несколько лет назад, и лакея Уильямса в полосатой ночной рубашке.
– Хастед и Уильямс, помогите, пожалуйста, мистеру Эдварду лечь в кровать.
Слуги подошли к Тедди и поставили его на ноги.
Затем Августа обратилась к экономке.
– Миссис Мертон, прикройте эту девушку простыней или чем-то еще, отведите в мою комнату и помогите ей одеться.
Миссис Мертон сняла свой халат и накинула его на плечи девушки. Та запахнула полы халата, прикрыв наготу, но, похоже, не собиралась никуда уходить.
– Хью, ступай к доктору Хамболду на Черч-стрит; он лучше других осмотрит нос Эдварда.
– Я не оставлю здесь Мэйзи одну, – сказал Хью.
– Поскольку в случившемся виноват ты, то тебе и следует вызывать врача! – резко сказала Августа.
– Со мной все в порядке, – постаралась успокоить Хью Мэйзи. – Сходи за врачом. Я пока побуду здесь, подожду, когда ты вернешься.
Но Хью продолжал стоять.
– Сюда, пожалуйста, – предложила миссис Мертон, указывая на черную лестницу.
– Я, пожалуй, воспользуюсь парадной лестницей, – сказала Мэйзи и гордо, словно королева, пересекла площадку и прошествовала вниз по ступеням. Миссис Мертон последовала за ней.
– Хью? – обратилась к нему Августа.
Было видно, что Хью все еще не хочет уходить, но не может подыскать причину, чтобы остаться.
– Пойду надену ботинки, – сказал он после недолгой паузы.
Августа сдержала вздох облегчения. У нее получилось разделить их. Теперь нужно решить будущее Хью. Она повернулась к мужу.
– Пойдем к тебе и обсудим случившееся.
Они спустились по лестнице и вошли в его спальню. Едва закрыв за собой дверь, Джозеф обнял ее и поцеловал. Августа поняла, что ему хочется заняться любовью.
Это было необычно. Они занимались любовью, как правило, раз или два в неделю, и первой всегда начинала она – приходила к нему в спальню и ложилась в его кровать. Она воспринимала это как часть своего супружеского долга – удовлетворять его и делать довольным, – но всегда хотела сама контролировать весь процесс и старалась не позволять ему заходить в ее спальню без приглашения. Когда они только что поженились, сдерживать его было труднее. Он настаивал на том, чтобы овладевать ею при каждом удобном случае, и какое-то время она подчинялась; но потом уже привык подчиняться он. Был еще период, когда он надоедал ей различными неприличными предложениями, вроде того, чтобы заниматься любовью при свете, чтобы она села на него сверху или совершила нечто невыразимое ртом. Она же всегда строго пресекала эти попытки, и он давно уже не предлагал ничего подобного.
Сейчас он нарушал сложившийся распорядок, и она понимала почему. Его возбудило зрелище обнаженного тела Мэйзи, эти упругие груди и песочный кустик растительности между ног. Ей вдруг сделалось противно, и она оттолкнула его. Он посмотрел на нее обиженно. Ей нужно было, чтобы он обижался не на нее, а на Хью, поэтому она примирительно дотронулась до его руки.
– Позже, – сказала она. – Я приду к тебе позже.
Он, похоже, согласился.
– В Хью бушует дурная кровь, доставшаяся ему от моего брата, – сказал он.
– После этого он не может жить с нами под одной крышей, – произнесла Августа не терпящим возражений тоном.
Джозеф не собирался спорить с ней.
– И в самом деле не может.
– И из банка его тоже следует выгнать, – продолжила она.
Лицо Джозефа приняло упрямое выражение.
– Попрошу тебя не вмешиваться в дела банка и не указывать, что мне там делать.
– Джозеф, он только что оскорбил тебя, приведя в твой дом падшую женщину, – сказала она немного высокопарно, использовав иносказательное название проститутки.
Джозеф подошел к письменному столу и сел за него.
– Я знаю, что он сделал. Я только прошу тебя не путать домашние дела с делами банка.
Августа на время отступила.
– Хорошо. Ты сам знаешь, как будет лучше.
Всякий раз, когда она шла на попятную, Джозеф смягчался.
– Предположим, что его и в самом деле следует отстранить от дел, – сказал он, немного подумав. – Пусть переедет к своей матери в Фолкстон.
Августа не была уверена, что это хорошее решение. Она еще не выработала стратегии и придумывала на ходу.
– И чем он будет заниматься? Чем будет зарабатывать на жизнь?
– Не знаю.
Августа поняла, что совершила ошибку. Потеряв работу, Хью разозлится еще больше и станет еще более опасным. Дэвид Миддлтон еще не встречался с ним – возможно, Миддлтон еще не знал, что Хью тоже был на пруду в тот злополучный день, – но рано или поздно это выяснится. Она подосадовала на свое поспешное предложение отстранить Хью от работы в банке.
Можно ли сделать так, чтобы Джозеф передумал? Нужно хотя бы попытаться.
– Мне кажется, мы слишком суровы к нему.
Джозеф приподнял бровь, удивляясь такому неожиданному проявлению милосердия.
– Ты сам постоянно говоришь, что у него большие способности для банкира. Наверное, было бы неразумно терять их.
– Августа, определись же наконец! – рассерженно воскликнул Джозеф.
Она села в низкое кресло у письменного стола, приподняла юбку и обнажила свои ноги. Ноги у нее до сих пор были красивыми. Джозеф посмотрел на них, и выражение его смягчилось.
Пока он отвлекся, она лихорадочно думала. Неожиданно ее посетила блестящая мысль.