Руслан покосился на груду лохмотьев в шкафу каюты, оставшуюся от его скафандра. Промедли Терёшин со снятием четвёрки с «отростка мха» ещё полчаса, и неизвестно, что стало бы с «туманоплавателями». Скорее всего, они и в самом деле растаяли бы в разъедающей любой материал среде как куски сахара в чае, по образному выражению Шеридана.
Внутренности потрясла неприятная дрожь, вызывая спазмы желудка. Во рту стало кисло, перед глазами поплыли световые круги.
Настроение упало.
Несмотря на благополучное завершение миссии с получением страшного «бомбогруза», опасность не миновала, и до возвращения домой, к Земле, было ещё далеко.
– Внимание, пассажиры, – раздался в объёме каюты голос Маккены, сопровождаемый каркающим эхом. – Начинаем совещание. Клиф готов выдать данные по состоянию систем корабля. Необходимо решить, что делать дальше.
– По-моему, самое оптимальное – побыстрей бежать отсюда, – с небрежной интонацией сказал Веласкес. – Пока не взорвалась Бомба.
– Я того же мнения, – подхватил его мысль Терёшин.
– А вот Роза… – Маккена помолчал, – наш эксперт считает, что мы не можем стартовать в «струну» при таких перепадах полей. Майкл, что скажете?
– Минутку, – после паузы проговорил физик, – я качаю данные Клиффорда.
– Чувствуется профессиональный подход, – одобрительно заметил Терёшин.
– Пилот!
– Виноват, командир! – отступил Вячеслав. – Буду нем как рыба!
Минуту на волне интеркома царило молчание.
Копуша! – недовольно подумал Руслан. Будто сидит дома на диванчике.
– Майкл?
– Вот интересно… поле Хиггса отсутствует!
– Что?
– В нашем континууме поле Хиггса придаёт элементарным частицам массу… но здесь его нет!
– И что из этого следует?
– Любое возмущение среды…
– Короче! – рассердился Руслан.
– Любое выделение энергии приведёт к распаду массы… в данном случае массы корабля… в энергию… которая в свою очередь увеличит энтропию местного района пространства до гигантских величин. По сути, родится чёрная дыра с плавающим горизонтом, но не обладающая массой! Хотя… если честно… я не анализировал взаимодействие чёрных дыр с перепадами мерности.
– То есть мы превратимся в чёрную дыру, я правильно понял?
– В общем-то… нет… не так просто… мы не знаем деривата описания нелинейных конформных преобразований. Привычные понятия пространства и времени здесь далеки от фундаментальных концепций. Всеволод был прав, в континууме Большой Дыры измерения поменялись местами. Длина, ширина и высота вообще перестали соответствовать мерам измерения объёма, а время не одномерно. Поэтому нас так трясёт.
Руслан прислушался к себе.
Голову, да и вообще всё тело, пронизывала противная мелкая дрожь, сбивая мысли и отзываясь ломотой в каждой клеточке.
– А если мы всё-таки включим «слим»?
– Не знаю… превращение объекта в «пакет суперструн» – тоже энергетический процесс. Другой вопрос – хватит ли нам энергии и массы для прыжка?
– Как вы оцениваете риск броска на «струну»? – поинтересовался Маккена.
– Тяжёлый вопрос… пространство шатается в очень большом диапазоне мерности… если бы мы представляли собой элементарную частицу – электрон или фотон, у нас был бы шанс квантового туннелирования… но «Ра» – не электрон.
– Может быть, здесь возможно макроквантовое туннелирование? – тихо проговорила Марианна. – Корабль трансформируется в «струну», по сути – одномерный объект, то есть в ту самую «элементарную частицу», и… вырвется отсюда?
– Он может вырваться в иную Вселенную, – отозвалась Роза Линдсей. – Не так ли, Майкл?
– Вероятность такого события не равна нулю, – буркнул Шеридан. – Надо считать.
– Но мы и так торчим в краевой зоне другой Вселенной, – заявил Терёшин. – Чего бояться? Останемся здесь – испаримся как капля воды на раскалённой сковороде!
– Красиво говоришь! – с иронией восхитился бортинженер.
– Я вас понял, господа хорошие, – сказал Маккена. – Отбой дискуссии, своё решение я вам сообщу.
На волне интеркома воцарилась тишина, экипаж перешёл на другую частоту связи.
Дрожь продолжала разъедать голову, нервы и душу, хотелось заткнуть уши и нырнуть от неё поглубже в воду. Однако ничего не помогало, ни защита «кокоса», ни силовые завесы каюты, ни собственная воля. Тела людей, да и весь корабль, пронизывало не радиоактивное излучение как таковое, а другие физические законы, другое количество измерений, и защиты от этой мерзкой мерцающей вибрации «Ра» не имел.
Через час стало совсем невмоготу.
Голова кружилась всё сильней, зрение мерцало, сердце колотилось о рёбра как после бега на марафонскую дистанцию, мышцы передёргивали судороги, нервы «вскрикивали», будто в нервные узлы втыкали иголки, не помогали ни попытки медицинского комплекса успокоить пассажира, ни собственная воля, приходилось терпеть, потому что решался вопрос: остаться – и «испариться» подобно капле воды, либо включить генератор «суперструны» и оказаться у чёрта на куличках или превратиться в облачко фотонов. Смерть ожидала космолётчиков и в том и в другом варианте, и Руслан вполне понимал Маккену, вынужденного брать на себя ответственность за исход экспедиции и жизнь доверившихся ему людей.
Перекличка взбодрила ненадолго.
Снова потянулись минуты «тряского» ожидания.
А потом «Ра» вместе с «можжевеловым кустом» антенны вылетел на край бездны, и космолётчики забыли о своих переживаниях, разглядывая открывшийся взорам ландшафт.
Бездна была светлая, белая как молоко!
Оценить, как далеко она простирается, было невозможно, не хватало ни зрения, ни знакомых ориентиров, ни воображения. И заполняли её не россыпи звёзд, а рои чёрных точек, живо напомнивших Руслану тучи мошек или стаи ворон над полем, собиравшихся в причудливые, живые, ажурные струи и конфигурации. Не сразу вспомнилось, что нечто подобное он видел внутри трюма брандера, содержащего Бомбу Хаоса.
«Можжевеловая ветвь» под кормой корабля изменила форму, оживая на несколько мгновений, развернулась, и стал виден близкий – по впечатлению – ансамбль чёрных многоугольников, напоминающих кристаллы антрацита, но гигантских – величиной с планету! – размеров. Их было не меньше нескольких тысяч, и все они свивались в красивую цепочку, напоминающую спираль ДНК.
– Мамма миа! – пробормотала Вероника Солнышко. – Что это?!
– Геном Знающих, – пошутил Терёшин.
– А где наш брандер? – вдруг спросил Веласкес. – Он ведь тоже летел сюда, в Дыру?
Словно дождавшись его вопроса, всё белое пространство чужого космоса передёрнула судорога!
Чёрные «кристаллы антрацита», образующие «стаи ворон», начали рассыпаться, взрываться, исчезать, образуя дрожащее марево пустоты.