– Никогда не думал, что инконгруэнтная фрактальность системы может быть такой безупречной.
Сражённый ответом Терёшин не нашёлся что ответить.
Зато экипаж корабля, состоявший всего из шести человек, включая капитана Рудольфа Маккену, долго искрил шутками в адрес пилота, хотевшего всего лишь пошутить над витсом в присутствии Вероники Солнышко, оператора технических и защитных систем «Ра».
– Как самочувствие? – напомнил о себе компьютер корабля, исполнявший также и обязанности эскулапа.
– Отличное! – ответил Руслан, привычно включаясь в общую сеть связи и контроля спейсера.
Перекличка заняла несколько секунд.
Во время прыжков экипаж находился в своих кокон-креслах, а пассажиры – команда Руслана численностью также в четыре человека – в специальных боксах, и автоматика корабля, опекавшая живой груз, контролировала его состояние непрерывно, отвечая на любой звуковой или мысленный запрос.
– Кофу! – прилетел голос Маккены, что означало: «контроль функционирования».
Экипаж занялся проверкой систем корабля.
Руслан выслушал ответы подчинённых, доложил в рубку управления о полном порядке во вверенном коллективе, включил внешний обзор.
Вокруг космолёта царила тьма, пронизанная далёкими светлячками – не звёзд – галактик! – образующими паутинки галактических скоплений, складывающихся в ажурную сетчато-волокнистую структуру Вселенной. Справа и чуть снизу по вектору фронтальной видимости светили скопления галактик в Парусах, слева – чуть ярче фона – виднелась сеточка галактик в созвездии Кентавра, если смотреть на них не с Земли, а с точки, удалённой от Солнечной системы на расстояние в три миллиарда световых лет.
«Ра» вышел точно в указанном районе пространства между созвездиями Парусов и Кентавра. До устья Большой Дыры, проделанной «углом» Вселенной Знающих-Дорогу в родной Метагалактике, оставалось чуть менее тысячи световых лет, примерно как от Солнца до одной из звёзд местного галактического рукава. Именно в эту точку устремлялся «наконечник» струи галактик в количестве больше сотни, образуя «тёмный поток». Почему земные астрономы назвали эту струю «тёмным потоком», можно было только догадываться. На самом деле галактики светили вовсю, представляя собой сгустки звёзд и светящейся пыли, а несло их к Большой Дыре тяжёлое дыхание чужого мира, вернее, не дыхание – чудовищный «вдох», порождённый процессом всасывания известного континуума в «яму» неизвестного.
– Цель, – попросил Руслан.
Картина космоса перед глазами изменилась.
Проявились звёздные волокна в направлении на чёрное пятно в окружении крупных красных звёзд. Пятно напоминало зев пещеры, и веяло от него угрюмой воинственностью и угрозой. Неизвестно, как себя чувствовали космолётчики, всё-таки «Ра» не первый раз подходил к Большой Дыре, но Руслан почувствовал, как желудок судорожно сжимается, реагируя на присутствие в данной области пространства неведомой «чёрной силы».
Послышались голоса космолётчиков, Терёшина:
– Могила, однако!
Вильгельма Иванова:
– Как говорил Шапиро – векторная деформация вакуумного поля.
Смешок Терёшина:
– Не засосало бы в дырку!
Голос Иванова:
– А может, нас там ждут с распростёртыми объятиями.
Ответ Артура Воеводина, сына главы «Сокола»:
– Готов поспорить, что ждут, но не как друзей.
– Это и к бабке ходить не надо, – засмеялся Терёшин.
– Клиф, где мы? – голос Вероники Солнышко.
– Приблизительно в тысяче эсве [9] от входа в Дыру, – сообщил инк.
– Почему мы не видим Паруса?
– Они ещё далеко, да и построены всего лишь год назад, свет от них не успел дойти до этого района.
Речь шла о паутинчатом объекте, построенном, а вернее – выращенным, из «кристаллизованного» вакуума Знающими-Дорогу, который люди назвали Парусами (не в последнюю очередь из-за того, что созвездие на границе этого участка космоса называлось созвездием Парусов) и который на самом деле представлял собой колоссальной протяжённости антенну для «сброса иномерности». Издали эта антенна действительно напоминала сросток ажурных парусов на земных яхтах.
– Что-то здесь слишком тихо, – обронил Терёшин.
– Нас ещё не заметили, – уверенно заявил Воеводин. – Охрана ждёт нас непосредственно у Парусов.
– Да, но в прошлый раз она преследовала нас на гораздо большем расстоянии.
– Потому что они следили за нами с помощью датчиков, определявших остаточную «иномерную радиоактивность» корпуса «Ра». Дома мы от неё избавились.
– Нам тоже не помешали бы такие датчики, – с сожалением проговорила Вероника. – Не представляю, каким образом можно отслеживать объекты на расстоянии в миллионы эсве.
– Командир, дальше не пойдём? – спросил Иванов подчёркнуто равнодушным тоном.
Маккена молчал, думал.
– Вообще-то надо подойти поближе, – вырвалось у Руслана.
Раздались смешки.
– Вы случайно не родственник Шапиро? – весело спросил Терёшин.
– Нет, – озадачился Руслан.
– Он тоже постоянно призывал нас подойти ближе в прошлом походе, – пояснил Иванов.
– Согласен с вами, – сказал наконец Маккена. – Брандер с Бомбой надо не просто направить в Дыру, надо проконтролировать его вхождение. С расстояния в тысячу эсве мы сделать это не сможем. Вопрос всем: отдых нужен?
– Нет! – дружно ответили космолётчики и пассажиры.
– В таком случае идём дальше. Клиф, овернайт длиной в девятьсот девяносто девять эсве! Выход в режиме ЧП!
– Принято, – ответил инк.
«Ра» превратился в «суперструну»…
* * *
Картина космоса вблизи гигантского чёрного провала в звёздной метели впечатляла.
Паруса!
Перед носом корабля раскинулись светящиеся, ажурные, изумительно красивые паруса, скользящие в темноту.
Кое-где эти паруса опирались на корпуса старинных шхун – уплотнения паутинных ядер, и тогда вовсе начинало казаться, что космолётчики видят бескрайнее чёрное море и сотни парусных кораблей, плывущих в бесконечность…
Никуда «корабли под парусами», конечно, не плыли, стояли на месте, а их иллюзорное движение создавалось ходом самого корабля, приближавшегося к ним со скоростью, почти равной половине световой. «Ра» находился в режиме «инкогнито», и пока что это обстоятельство оберегало космолёт от радаров и наблюдательных систем охранного комплекса Антенны. Но массу космолёта невозможно было спрятать под колпак невидимости, и рано или поздно его путь должны были отследить.