Хадасса закрыла глаза.

Атрет откинул голову назад.

— Расскажи мне. Что все это значит?

Хадасса молилась о том, чтобы Господь дал ей мудрости. Так она сидела довольно долго, склонив голову. Наконец, она подняла голову.

— Я не пророчица, — снова сказала она. — Толковать сны может только Бог. Но кое–что я, наверное, смогу объяснить точно.

— И что же?

— Артемида — каменный идол, и не более того. В ней нет никакой силы над тобой. Твоя душа понимает это. Наверное, именно поэтому горит ее статуя, а ее храм рушится. — Хадасса слегка нахмурилась. — Может быть, здесь скрыт и более глубокий смысл. Не знаю.

— А человек?

— Здесь как раз все ясно. Это Иисус. Я рассказывала тебе, как Он умер, как был пригвожден к кресту, как Он воскрес. Он протягивает к тебе Свои руки. Возьмись за них и держись. В этих руках твое спасение. — Она замолчала. — А вот ребенок…

— Я знаю о ребенке. — На лице Атрета отразились плохо скрываемые эмоции. — Это мой сын. Я думал о том, что ты сказала мне тогда, когда пришла в пещеру. Я посылал сообщить, что хочу взять ребенка к себе, когда он родится.

Заметив встревоженный взгляд Хадассы, Атрет резко встал и беспокойно зашагал по камере.

— Поначалу я подумал, что, если заберу его, это причинит боль Юлии. Но желание взять его к себе становилось непреодолимым. И я решил забрать его и вернуться в Германию. Я ждал, и вот, мне принесли весть. Ребенок родился мертвым. — Атрет издал смех, в котором было столько горечи. — Но это была ложь. Ребенок родился живым и здоровым. Она приказала бросить его в горах умирать. — Голос Атрета задрожал от слез, и он провел руками по волосам. — Я тогда сказал тебе, что даже если Юлия положит его к моим ногам, я отвернусь и уйду. Но именно это сделала она. Положила его на камни и ушла. Я возненавидел ее. Я возненавидел самого себя. Ты говоришь, что Бог смилостивился надо мной. Да уж, конечно, Бог смилостивился.

Хадасса встала и подошла к нему.

— Твой сын жив.

Атрет застыл на месте, глядя на нее сверху вниз.

Она дотронулась до его руки.

— Я не знала о том, что ты хотел забрать его, Атрет. Иначе я принесла бы его прямо к тебе. Пожалуйста, прости меня за ту боль, которую я тебе причинила, — Хадасса обессиленно опустила руку.

Атрет схватил ее за руку.

— Так ты говоришь, что он жив? Где он?

Хадасса помолилась Богу о том, чтобы все то, что она сделала, в дальнейшем было для людей Божьим благословением.

— Я отнесла твоего сына к апостолу Иоанну, и он передал младенца в руки Рицпы, молодой вдовы, потерявшей своего сына. Она полюбила его с того самого момента, как увидела.

Рука Атрета ослабла, и он отпустил Хадассу.

— Мой сын жив, — удивленно сказал он, и тяжесть боли и вины оставила его. Он закрыл глаза, испытывая невыразимое облегчение. — Мой сын жив. — Прислонившись спиной к стене, Атрет опустился на корточки, не в силах стоять на ногах. — Мой сын жив! — повторил он дрожащим голосом.

— Бог милостив, — тихо сказала Хадасса, нежно прикоснувшись рукой к волосам Атрета.

Это ласковое прикосновение напомнило ему о матери. Он взял руку Хадассы и прижал к своей щеке. Посмотрев на девушку, он снова увидел следы побоев на ее добром лице и исхудавшее тело, одетое в изорванную и грязную тунику. Она спасла его сына. Как же он уйдет отсюда, оставив ее умирать?

Он встал, решив немедленно действовать.

— Я пойду к Серту, — сказал он.

— Нет, — сказала Хадасса.

— Да, — решительно возразил он. Он никогда не сражался со львами и знал, что у него практически не будет шансов выжить, но он приложит к этому все свои силы. — Одно только слово, и завтра я буду биться на арене за твою свободу.

— Но моя свобода уже завоевана, Атрет. Битва уже закончена. Он уже победил. — Она крепко сжала своими руками его ладонь. — Как ты не понимаешь? Если ты выйдешь сейчас на арену, ты умрешь, так и не узнав Господа.

— Но что будет с тобой? — Завтра она окажется на арене, лицом к лицу с голодными львами.

— Все в Божьих руках, Атрет. Он все усмотрит.

— Ты умрешь.

— «Вот, Он убивает меня; но я буду надеяться», — сказала она. И улыбнулась Атрету. — Что ни делается, все — к исполнению Его воли и для Его славы. Мне не страшно.

Атрет долго изучал ее лицо, потом кивнул головой, подавляя в себе эмоции, разрывавшие его изнутри.

— Пусть будет так, как ты говоришь.

— Все будет по воле Господа.

— Я никогда тебя не забуду.

— И я тебя, — сказала она. Она рассказала ему, как разыскать апостола Иоанна, потом положила свою руку на его руки и молча посмотрела на него взглядом, излучавшим мир и покой. — Ну а теперь иди из этой обители смерти и не оглядывайся.

Она вышла в темный коридор и позвала стражника.

Атрет стоял в коридоре с факелом в руке, когда пришел стражник и открыл дверь камеры. В тот момент Хадасса еще раз повернулась к Атрету и посмотрела на него своими добрыми глазами.

— Да благословит и да хранит тебя Господь, и да воссияет Его лик над тобой, и да будет Он милостив к тебе. Пусть Он обратит Свой лик к тебе и даст тебе мир и покой, — сказала она с доброй улыбкой. Отвернувшись, она исчезла во мраке камеры. Оттуда раздался шум приветствия заключенных, потом дверь с глухим и непреклонным звуком захлопнулась.

37

Хадасса осторожно прошла между узниками и снова села рядом с маленькой девочкой и ее матерью. Поджав колени, она положила на них голову. Она думала об Атрете, который был в плену горечи и ненависти, и молилась о нем. Она молилась о том, чтобы Юлия свернула с пути смерти, который она для себя выбрала. Она благодарила Бога за Децима, за то, что он вошел в Божье Царство, и молилась о том, чтобы Феба тоже нашла путь к Господу. Она молилась о том, чтобы Бог открыл Прометею путь к спасению. Она молилась о том, чтобы Бог проявил милость к Приму и Калабе. Всю оставшуюся ночь она молилась.

И, наконец, Хадасса подумала о Марке. Ее сердце сжалось от боли, и на глазах выступили горячие слезы. «О, Господи, Ты знаешь желание моего сердца. Ты знаешь, чего я хочу для него. Умоляю тебя, Господь, открой ему глаза. Открой ему глаза, чтобы он мог увидеть истину. Призови его к Себе, Господи, и пусть его имя будет записано в книге жизни».

Факел догорел, и кто–то заплакал в наступившей тьме.

— Мне страшно, — раздался чей–то женский голос.

— Господь оставил нас, — вторил мужской голос.

— Нет, — сказала Хадасса своим тихим и добрым голосом. — Господь нас не оставил. Даже во тьме не сомневайтесь в том, что Бог дал нам свет. Господь с нами. Он сейчас здесь. Он никогда нас не оставит.