— А что, по–твоему, я должна делать? Мой отец не так уступчив, как твой, Октавия. И мне приходится жить в его доме.
— Прекрасно. Его ведь сейчас нет дома, разве не так? А мы все сидим здесь, болтаем без толку и ждем, когда кончится твой двенадцатимесячный траур. — Октавия допила вино и поставила кубок на стол. — С меня хватит. Я пошла.
— Куда?
— За покупками. Пройдусь по парку. Может быть, навещу Калабу. Не знаю. Все лучше, Юлия, чем сидеть здесь с тобой и плакать о твоей судьбе, — Октавия подняла свою шаль.
— Подожди, — воскликнула Юлия.
— Чего мне здесь ждать? — высокомерно сказала Октавия. — После своего замужества ты превратилась в глупую домашнюю мышь. — Она обмотала шаль вокруг своей искусно сделанной прически. — Сколько ты его уже оплакиваешь? Три месяца? Четыре? Ну вот когда освободишься от своих обязанностей, связанных с этим спектаклем под названием «счастливый брак», сообщишь мне.
— Не оставляй меня, Октавия. Я думала, что ты мне подруга.
— Я и есть твоя подруга, глупая девочка, но я же не собираюсь сидеть сиднем и скучать только потому, что тебе не хватает смелости стать хозяйкой собственной жизни!
— Очень хорошо, — сказала Юлия. — Я иду с тобой. Пойдем за покупками, посетим твою подругу, Калабу, хоть я и не знаю, кто она такая. Может быть, даже пройдем мимо тех мест, где живет Марк, и посмотрим, не возьмет ли он нас на какое–нибудь торжество. Как ты на это смотришь? Довольна ли ты, Октавия, тем, как я распоряжаюсь своей жизнью?
Октавия насмешливо возразила:
— Посмотрим, хватит ли у тебя смелости.
Юлия посмотрела на нее и хлопнула в ладоши.
— Хадасса, поторопись! Принеси мне лавандовый настой, аметистовые серьги и ожерелье, — приказала она, прекрасно зная, как Октавия завидует ее драгоценным украшениям. Потом она сняла белую траурную тунику, скомкала ее и швырнула на пол. — Да, и не забудь шаль. Я ухожу с Октавией и приду поздно. — Она весело засмеялась. — Теперь мне гораздо лучше.
— Сколько тебе понадобится времени, чтобы собраться? — спросила Октавия, довольно улыбаясь и зная, что ситуация находится под ее контролем, — все идет так, как ей хочется.
— Ну, подожди еще немного, — сказала Юлия и села перед зеркалом, быстро и умело подкрашивая лицо. Сделав паузу, она посмотрела на Октавию в зеркало, ее глаза загорелись. — Плюнь ты на эти покупки, Октавия. Поехали в лудус, посмотрим тренировки гладиаторов. Ты ведь говорила, что можешь ездить туда в любое время, потому что у твоего отца есть связи с римской школой.
— Только отец должен заранее известить об этом ланисту, а отец вчера уехал в Помпеи. Он там задержится по делам на несколько дней.
— О! — с сожалением простонала Юлия. В этом лудусе был сейчас Атрет, и ей так хотелось снова его увидеть.
— Не стоит горевать по этому поводу. Если ты хочешь посмотреть на мужчин, мы можем отправиться на Марсово поле. Там всегда собираются легионеры.
— Я надеялась взглянуть на гладиатора, которого видела в Кампании. Я видела его однажды, издали, когда он пробегал мимо виллы Клавдия, но он был так прекрасен. — Юлия взяла еще немного крема и стала втирать его в щеки. — Мне удалось узнать, что его зовут Атрет и что оттуда его увезли в римский лудус.
— Атрет! — засмеялась Октавия.
— Ты знаешь его?
— Его все знают! Он появился на зрелищах всего несколько недель назад и заставил всех, кто жаждал его крови, поклоняться ему как богу.
— А что там произошло? Расскажи–ка!
Октавия все рассказала, начав с пира накануне игр, когда Аррия была очарована Атретом, и закончив его сражением на арене.
— Но вряд ли ты его увидишь, даже если нам удастся побывать в лудусе. Его держат подальше от гостей.
— Но почему?
— Он чуть не убил сына одного сенатора, который хотел потренироваться в паре с ним. Наверное, Атрет просто не понимал, что это была всего лишь тренировка. Он так жаждал крови.
— Как интересно! Но он ведь не посмеет убить женщину, — сказала Юлия.
— По–моему, он способен на все. У него самые холодные голубые глаза из всех, которые я только видела.
Юлию охватил жар ревности, потом она рассердилась на отца за то, что он лишил ее возможности посещать пиры накануне зрелищ, на которые Октавия ходит так свободно.
— И ты была с ним на том пиру?
— Нет, когда Атрета представили в первый раз, я была с Халевом. На сегодняшний день на его счету двадцать семь убитых. — Октавия заносчиво подняла голову. — Атрет, на мой взгляд, все же самый настоящий дикарь.
Пока две молодые женщины разговаривали, Хадасса натирала Юлию лавандовым настоем. Она надела на хозяйку золотой пояс и подогнала его так, чтобы одежда подчеркивала стройность фигуры. Потом она надела на хозяйку аметистовое ожерелье, а Юлия надела серьги.
— Не хочешь ли ты, чтобы я заново причесала тебя, моя госпожа? — спросила Хадасса.
— С прической у нее и так все в порядке, — нетерпеливо сказала Октавия.
— Много я отдала бы за то, чтобы по моим волосам провел Атрет, — засмеялась Юлия. Повернувшись, она встала, взяла Хадассу за руку и стала совершенно серьезной. — Ничего не говори отцу, даже если он потребует объяснений. Скажи, что я отправилась а храм, поклониться Диане.
Октавия простонала:
— Не Диане, Юлия. Гере, богине домашнего очага и брака.
— А, неважно, — сказала Юлия, повернувшись к Хадассе. — Назови ему любого бога, который тебе понравится. — Взяв у Хадассы шаль, она, счастливая, направилась к двери. — Можешь даже сказать ему, что я отправилась купить себе быстродействующий яд. Ему это понравится.
Они поспешили из дома и пошли вниз с холма в сторону оживленных кварталов.
Юлия испытывала наслаждение от того, что она идет по многолюдным улицам и все на нее оглядываются. Она знала о своей красоте и от внимания людей после долгого заточения в доме отца чувствовала себя на вершине блаженства. Отец, конечно, на нее разозлится, но сейчас она об этом совершенно не думала. Ей не хотелось сейчас портить себе настроение.
Если дать отцу волю, он вообще отравит ей всю жизнь. Он стал совсем старым и уже не помнит, что когда–то сам был молодым и полным жизни. Он больше не верил в богов, он вообще ни во что не верил, кроме своих древних правил и устаревшей морали.
Мир давно уже не тот, ему не нужны старые идеалы, а отец упрямо держался за них. Но хуже всего было то, что отец хотел, чтобы этих идеалов держалась и она. С Марком у него это не получилось, теперь он набросился на Юлию. Ей нужно быть такой же сильной, как Марк, и не позволять отцу устанавливать диктат над ее жизнью. Она не собиралась следовать примеру матери, которая довольна существованием за высокими каменными стенами, и преклоняться перед мужем, как перед богом. Она будет жить своей жизнью и делать только то, что доставляет ей радость и удовольствие. Она будет ходить на пиры накануне зрелищ, пить и смеяться с гладиаторами; на следующей неделе она отправится в лудус и будет веселиться с друзьями. Она сделает все, чтобы встретиться с Атретом.