— Госпожа Перенна довольно соблазнительна, — цинично произнес Атрет, с интересом глядя, как отреагирует на это Рицпа.

Рицпа подавила в себе желание вскочить, что есть силы ударить его и закричать так, как кричит весь день Халев. Вместо этого она поднялась с пола и взяла Халева на руки, стараясь выглядеть как можно спокойнее.

— Делай, что тебе хочется, мой господин, с госпожой Перенной, или с кем–нибудь еще, кто только готов целовать тебе ноги, — с этими словами она унесла ребенка в свою маленькую комнату.

Халев снова заплакал. Рицпа все время держала его на руках и, как могла, успокаивала его, но он кричал все громче и отталкивался от нее. «О Халев», — шептала Рицпа, из последних сил сдерживая слезы.

— Почему ты его не покормишь? — спросил ее Атрет, стоя в дверях.

— А ты будешь стоять и смотреть? Нет.

Он весь напрягся.

— Мне есть на что посмотреть и внизу.

— Ну, так и отправляйся вниз.

— Покорми его, женщина, или от его крика тут скоро рухнут стены.

Рицпа сверкнула на него глазами, блестящими от гневных слез.

— Это ему не поможет. Он не голоден.

Атрет нахмурился. Подойдя к Рицпе, он опустился рядом с ней на колени.

— Тогда скажи мне, что с ним случилось.

— Ничего страшного. У него режутся зубки. Ему больно, и я тут ничего не могу сделать…

— Дай его мне.

— Я думала, ты собираешься сегодня вечером на пир.

Атрет посмотрел на нее, слегка приподняв брови.

Краска залила щеки Рицпы, и ей тут же стало стыдно. Она говорила с Атретом, как сварливая жена, хотя она никем ему не приходилась. Атрет взял Халева из ее рук, и она потупила глаза, испытав чувство неловкости. Когда Атрет встал, она чувствовала, что он смотрит на нее, желая, чтобы и она взглянула на него. Она закрыла глаза, желая подавить нахлынувшие на нее чувства. Если он не уйдет в ближайшую минуту, она не сможет удержать слез.

Атрет вышел из ее маленькой комнаты, и Рицпа глубоко вздохнула, обрадовавшись тому, что он не сказал в ее адрес ничего унизительного.

Она знала, в чем дело. Да, она знала, но ей так хотелось, чтобы Атрет об этом не догадался. Она любила этого несчастного человека и ревновала его к тем богатым и красивым женщинам, которые так и вились вокруг него. Она любила Семея, но то была прекрасная любовь, полная нежности, когда он вел ее к Господу. Она никогда не испытывала таких яростных, пугающих страстных чувств, которые пробуждал в ней Атрет и которые заставляли ее сердце бешено колотиться. Несомненно, эти чувства шли не от Бога. От таких мыслей Рицпа чувствовала себя беззащитной. Стоило этому мужчине прикоснуться к ней, и она вся трепетала. Он смотрел на нее, и она таяла. Рицпа закрыла руками горящие от слез глаза.

Атрет растянулся на постели, ожидая, что Рицпа вернется в большую комнату. Он положил своего беспокойного сына себе на грудь и дал ему пожевать костяной медальон. Когда Халев начал успокаиваться, Атрет убрал от него медальон, зная, что плач ребенка заставит Рицпу зашевелиться сильнее всяких слов. Хотя такую женщину никак нельзя было назвать покорной. Только он это подумал, как Рицпа появилась в дверях. Увидев ее, Атрет снова дал Халеву медальон, чтобы успокоить малыша. Рицпа повернулась к нему спиной.

— Посчитай деньги и скажи, сколько их, — раздраженно сказал ей Атрет. Он наблюдал, как Рицпа подошла к постели, взяла мешочек и высыпала из него в ладонь золотые монеты. Потом она назвала сумму.

— Это больше, чем у тебя было, когда ты уезжал из Ефеса.

— Но недостаточно, чтобы добраться до Германии.

Она снова высыпала монеты в мешочек.

Ее поведение было более чем красноречивым.

— Ты что–то хочешь сказать? — с вызовом спросил Атрет.

Рицпа подняла голову, и ее прекрасные темные глаза встретились с его голубыми глазами.

— А ты будешь меня слушать? — тихо спросила она.

— Если твои слова будут стоить того.

— У тебя достаточно денег, Атрет, — сказала Рицпа, стараясь ни на что его не провоцировать. — Господь дал тебе все необходимое, чтобы ты вернулся домой.

— Есть еще вопросы, которые я должен решить, — холодно парировал он.

— Какие? — Атрет снова стиснул зубы, но ничего не ответил. Рицпа подошла к столику возле его постели и положила на него мешочек. — Иногда я начинаю думать, что тебе становится хорошо только тогда, когда тебе снова приходится бороться за свою жизнь, когда тебе грозит опасность.

— Не говори ерунды.

— Ерунда? Чем дольше мы здесь остаемся, тем большей опасности себя подвергаем. И ты это прекрасно знаешь. — Рицпа наклонилась, чтобы взять Халева. — Я думаю, что мы здесь вовсе не из–за денег, — сказала она, выпрямляясь.

Его глаза сверкнули.

— Тогда из–за чего, по–твоему?

Она помолчала, а потом сказала ему правду:

— Потому что в глубине души ты все еще хочешь снова сражаться на арене.

19

Бато пришел на следующий вечер. Он расстелил на столе карту. Атрет поднес к ней светильник.

— Вот Рим, — сказал Бато, ткнув пальцем в карту. — Все это — Германия, — добавил он, обведя пальцем значительную часть карты. — Надеюсь, ты знаешь, куда именно тебе надо идти.

Атрет поставил светильник на стол и до конца развернул карту, уныло глядя на нее.

Сказанное Рицпой не давало ему покоя последние два дня. Она была права, и от этого ему было обидно. Битва на борту корабля пробудила в нем ту яростную ненависть, которую он всегда испытывал на арене. Он не осознавал, насколько глубоко пряталось в нем это чувство и как оно могло подействовать на него, выйдя наружу. Это же чувство он испытывал и здесь, в гостинице, глядя на толпу и пребывая в ожидании.

Но в ожидании чего? Того, чтобы его снова заперли в камере и выводили из нее только на тренировки, осмотры покупателей и схватки на арене?

Но сейчас Атрет отбросил от себя эти мысли. Теперь перед ним стояли более сложные вопросы. Он посмотрел на карту, и ему стало страшно от осознания ситуации, в которой он теперь оказался. Прошло уже десять лет, с тех пор как его в цепях привезли в Капую, а потом в Рим. Много месяцев ему пришлось провести в изнурительных, тяжелых путешествиях. Он никогда не утруждал себя запоминанием городов и местностей. Его наполняла только ненависть, которая привносила в его существование какой–то смысл, придавала ему силы в борьбе за выживание, но делала совершенно слепым ко всему тому, что следовало бы запомнить, чтобы потом быстрее вернуться на родину.

Изучая карту, Атрет увидел, какая огромная территория на ней изображена. Сколько гор и рек лежит между ним и его родиной?