Непоколебимая вера этой женщины не признавала никакой логики.
— Я снова в цепях, ты и ребенок со мной. Это говорит только об одном.
Рицпа медленно разгладила пальцами его брови и улыбнулась.
— Бог проводил меня и не через такие испытания.
Атрет открыл глаза и посмотрел на нее. О чем она сейчас говорила — о той ночи, когда они покидали виллу в Ефесе? Или о битве на корабле?
— Не Бог тебя проводил через них, а я. — Атрет снова закрыл глаза, не в силах выдержать ее пристальный взгляд, и задумался о том, как эта женщина может оставаться такой спокойной в подобной ситуации. Что придает ей силы? — Я проведу вас и через это испытание. Как–нибудь.
— Ты–то нас как раз и не проводил. Ты всегда вел нас только к бедам, но не от них.
Атрет уставился на нее, почувствовав себя оскорбленным.
— Ты хочешь сказать, что это твой Бог защищает тебя?
— Я это знаю.
Он опять хрипло рассмеялся.
— А кто спас тебя от Серта? Кто спас тебя от македонцев?
— А Кто бесчисленное количество раз спасал тебя от неминуемой смерти? Ты хочешь сказать, что до сих пор жив по чистой случайности?
— Я спасал себя сам. — Атрет нахмурился, внезапно вспомнив о том, как Феофил помог ему справиться с пиратами на корабле. Без помощи сотника он ничего не смог бы сделать.
— Неужели в твоей жизни никто и никогда не становился между тобой и смертью?
— Становились, когда это им было выгодно. — Интересно, подумал Атрет, сколько получит этот римлянин, когда доставит его к Домициану.
— Бог спасет нас и на этот раз.
— Не надейся на Бога, Которого ты не видишь и Который допустил, чтобы Его Сына распяли. Что хорошего Он сделал для Хадассы?
— Только благодаря Божьему Сыну во мне живет надежда. Вся моя надежда в Нем. — Рицпа нежно убрала волосы с его лба. — Даже моя надежда на тебя.
У Атрета так сильно болела голова, что он уже совершенно не хотел не только спорить с этой женщиной, но даже вникать в смысл ее слов.
Атрет услышал, как к ним приближается стук лошадиных копыт. Этот стук копыт по тяжелым камням римской дороги болезненно отдавался в его больной голове. По лязганью металла Атрет понял, что это были римские воины.
— За нами никого нет, — сказал кто–то.
— Туда, — раздалась команда Феофила, и повозка резко подскочила, сворачивая с дороги. Атрет снова застонал от боли, перед закрытыми глазами поплыли цветные круги. Ему хотелось провалиться во тьму, в забытье, чтобы не чувствовать никакой боли и не думать о том, что ждет его впереди. Но это ему не удавалось.
Довольно долго они ехали по мягкой земле. Атрет понял, что они отъехали далеко от основной дороги.
Феофил говорил редко, да и эти немногие слова были непонятны Атрету. Когда они, наконец, остановились, к повозке подошел какой–то римлянин.
— Смотри в оба, пока я выведу его из повозки.
Атрет услышал, как от повозки отстегивают цепи, потом почувствовал, как их вынимают из колец его кандалов.
— Мы в гипогее Гауденция Сервера Новация. Его правнучка, госпожа Альфина, христианка, — сказал Феофил, снимая с Атрета кандалы. — Прости меня, что я так тебя ударил, мой друг. — Он взял Атрета за руку и без особого труда помог ему приподняться. — Времени на объяснения у меня просто не было. — Он подставил плечо, чтобы Атрет мог опереться. — Да ты бы и слушать не стал.
Атрет пробормотал себе под нос что–то явно нелестное, и Феофил улыбнулся, приняв на плечи всю тяжесть веса германца.
— Вместо того чтобы ругать меня на германском, мог бы поблагодарить меня на греческом.
— А мы думали, что ты везешь его обратно в лудус, — сказала Рицпа, устыдившись того, что засомневалась в Феофиле.
— Это с удовольствием проделал бы любой из тех, кто был там, в гостинице, — сказал Феофил, помогая Атрету выбраться из повозки. — Вот почему до беспорядков дело там не дошло. В Риме все хотели бы видеть этого упрямца и глупца снова на арене.
Рицпа взяла в руки корзину, в которой спал Халев. Из строения, походившего на мавзолей, выбежали два человека. Феофил передоверил Атрета их заботам и вернулся к своим воинам.
— Апулей, друг мой. Благодарю тебя. — Сотник обменялся с ним рукопожатием. — Чтобы Домициан не имел удовольствия допрашивать тебя, не возвращайся в преторию. — Достав небольшой свиток, он протянул его воину. — Возьми и отправляйся в Тарент. Отдашь его Юстусу Минору, и никому больше. — Феофил хлопнул его по плечу. — Ну а теперь скачи.
Воин что–то тихо сказал ему в ответ и протянул ему какой–то мешочек, после чего сел на коня. Потом он вскинул руку в знак приветствия.
— Да хранит тебя Бог, мой господин. — Другие воины проделали то же самое.
— И вас, мои друзья. Да пребудет Бог с вами.
Апулей повернул коня и поскакал галопом по полю, в сторону главной дороги, остальные воины поспешили за ним.
Рицпа опустила Халева в корзину и подошла к Феофилу. Со слезами она опустилась перед ним на колени и обняла его ноги,
— Прости меня, — сказала она, плача. — Я не должна была сомневаться в тебе.
Сотник подхватил ее и поднял на ноги. Прикоснувшись к ее подбородку, он улыбнулся.
— Ты уже прощена, Рицпа. — Потрепав ее слегка по щеке, он заговорил более деловым тоном. — Не думай больше об этом. Если бы твой испуг не был таким естественным, то неизвестно, как бы все обернулось там, в гостинице. Так что твои сомнения сослужили добрую службу.
Халев проснулся и заплакал. Феофил прошел мимо Рицпы к корзине и взял малыша на руки. Халев закричал громче.
— Ну что ж, с тобой, я вижу, может справиться только мама, — смеясь, сказал Феофил, передавая мальчика Рицпе. — Я понесу корзину. — Халев прижался к Рицпе, уставившись на Феофила. Потом он издал пронзительный крик и наклонился к Феофилу, который шутливо пощекотал его по подбородку.
— Как же нам все–таки повезло, что ты так вовремя разыскал нас, — сказала Рицпа, когда они шли вместе.
— Мне быстро стало известно, где вас найти. Я же говорил, что Атрет сам облегчит мне задачу. — Феофил покачал головой. — Смелости в нем хоть отбавляй, чего не скажешь о здравом смысле.
— Какие теперь тебя ждут беды из–за этого, Феофил? Ты по- прежнему будешь служить императору?
— С позавчерашнего дня я уже ему не служу. Мои положенные двадцать лет службы истекли пять лет назад. Теперь я подал прошение об отставке, и Тит ответил положительно. У меня есть при себе грамота с его личной печатью, которая дает мне право владеть землей в любой приграничной провинции империи, по моему желанию. Тит предложил мне несколько мест, где строятся кивитатес для отставных воинов, в Галлии и в Британии. — Сотник криво усмехнулся. — При этом он ничего не сказал мне о Германии, ну, и я тоже.