И тогда пространство, наполненное смутными, но изумительными ощущениями, – существо, которым стал я сам, – взорвалось от острой боли. Этот локальный катаклизм основательно встряхнул мое угасающее сознание и вернул все на свои места. Я снова стал счастливым обладателем человеческого рассудка, мгновенно оценил ситуацию, взвыл от неконтролируемого животного ужаса и совершил инстинктивный, почти неосознанный рывок куда-то вперед.
Когда мне в лицо ударил холодный ночной ветер, я понял, что все осталось позади. Я прошел сквозь эту грешную стену, моя рука сжимала чужую холодную, влажную ладонь, а воздух сотрясался от пронзительного крика, способного мертвых поднять из могил. Я и сам не знал, чьи голосовые связки потрудились над созданием этого шедевра. Неужели все-таки мои?
Во всяком случае, для воплей у меня имелся неплохой повод. Я падал вниз с самой вершины высоченной башни проклятого «фамильного замка Кутыков Хоттских», построенного умелыми руками великанов эхлов, будь они все неладны.
«Хана тебе, парень! – с ужасающей отчетливостью подумал я. – Вот теперь точно хана, и никакой Меч Короля Мёнина…»
Завершить фразу следовало словами: «тебе не поможет», но этого я просто не успел. Мое тело снова погрузилось в какую-то странную среду, мягкую, влажную и колючую, но скорее дружелюбную, чем враждебную. Я напрочь не понимал, что происходит, но успел по-детски обрадоваться тому, что не было ни удара, ни боли – вообще никаких неприятных ощущений, к которым следует готовиться, если уж падаешь на землю с такой высоты.
А потом меня поглотила милосердная тьма. Эх, умел бы я терять сознание по заказу, проделывал бы это по несколько раз на день – хлоп, и никаких проблем.
Когда я пришел в себя, мир снова был простым и понятным. Моя голова тут же, как ни в чем не бывало, заработала в нормальном режиме. Ничего выдающегося, конечно, но для повседневных нужд – именно то, что надо.
Я сразу сообразил, что мне отчаянно и, как тогда казалось, необъяснимо повезло: я упал не на землю, а в огромный стог сена. Впрочем, называть эту гору «стогом» значило бы сильно преуменьшить ее достоинства. Чуть позже, выбравшись наружу, я выяснил, что она достигала окон третьего этажа. Я даже не подозревал о существовании этого гигантского сеновала – он находился на заднем дворе, куда я еще не успел заглянуть. Да и в окна во время странствий по дому я особо не пялился, не до того было.
Прежде всего следовало убедиться, что мое тело готово функционировать в нормальном режиме, и в случае положительного результата попробовать покинуть маленькую мягкую вселенную, состоящую исключительно из вездесущей, колючей, порядком отсыревшей травы.
Для начала я пошевелил пальцами рук и ног. Сей захватывающий трюк мне удался как нельзя лучше, чему я несказанно обрадовался и героически попробовал повертеть головой. Осторожно повернул ее вправо – грандиозно! Окончательно успокоился и повернул ее влево – скорее для проформы. Я уже и так понял, что с моей драгоценной шеей все в порядке.
Слева от меня обнаружилась человеческая нога, обутая в чудовищных размеров сапог. Сам счастливый обладатель конечности погрузился в сено на куда большую глубину, чем я. Оно и неудивительно, парень, надо думать, весил раза в два больше – если вес господина Урмаго хоть немного соответствовал его росту и комплекции.
Разумеется, это был он, большой, симпатичный парень, эпизодами из жизни которого я сегодня неоднократно любовался. В отличие от меня, бедняга все еще пребывал в шоковом состоянии, и упрямое выражение его осунувшегося лица свидетельствовало о том, что возвращаться к сознательной жизни Урмаго пока не собирается. Впрочем, это не имело особого значения. Его могучие легкие трудились, вдыхая и выдыхая ночной воздух, сердце билось как миленькое, а все остальное, как я рассудил, приложится.
– Макс, тебе не кажется, что это немного слишком? – строго спросил Лонли-Локли.
Его физиономия маячила всего несколькими метрами ниже. Я и не заметил, когда он успел вскарабкаться почти на вершину этого, наверняка самого большого в мире, сеновала.
– Да, пожалуй, действительно немного слишком, – согласился я, от души радуясь его появлению.
– Когда я был мальчишкой, мы с братьями тоже развлекались, прыгая с крыши отцовской виллы в стог сена, – его тон немного смягчился. – Но ты-то уже давно не мальчишка, что бы ты сам об этом ни думал. Да и здание слишком высокое. Не понимаю, как ты вообще мог решиться на такую выходку? Ты же, насколько я помню, всегда боялся высоты.
Я был готов взвыть от восторга. Выходит, сэр Шурф считает, будто я просто развлекаюсь. Ну, дела!
– Видишь ли, дружище, я обнаружил большой стог сена и решил как следует поискать в нем пропавшего господина Урмаго – чем он хуже иголки? – ехидно сказал я. Выдержал драматическую паузу и торжественно заключил: – Моя гипотеза оказалась верной. Как видишь, он здесь! – И я выразительно указал на сапог своего бесчувственного товарища по недолгому, но впечатляющему полету.
Неподдельное изумление на обычно бесстрастном лице Лонли-Локли стало своего рода кульминацией моей славной биографии и самой высокой платой за неприятные переживания последних минут.
Разумеется, потом мне пришлось рассказать ему, как все было на самом деле. Урмаго в это время неспешно приходил в себя под неусыпным надзором бабушки Фуа. Старуха отлично понимала, что наличие ее младшего внука в мире живых – непременное условие дальнейшего благополучия всех членов семьи. Теперь она целеустремленно накачивала беднягу Урмаго травяными отварами собственного приготовления. Можно было с уверенностью предсказать, что парень скоро поправится. На его месте я бы постарался сделать это безотлагательно, хотя бы для того, чтобы избавиться от необходимости почти ежеминутно заглатывать всякую целебную дрянь.
А мы сидели в уютной гостиной на втором этаже. На сей раз леди Ули все-таки пустила нас в свои покои. Впрочем, я был уверен, что сейчас ради меня она пошла бы еще и не на такие жертвы. Пока я сбивчиво рассказывал, как разыскал и извлек из стены ее братца, Ули сидела напротив и пожирала меня восхищенным взглядом. Надо понимать, я навсегда останусь в ее памяти в качестве заезжего «доброго волшебника», могущественного и благородного. Ули была еще слишком молода, чтобы знать: большинство героических подвигов люди совершают по глупости, и я являюсь ярчайшим подтверждением этого смешного правила.
Зато у Лонли-Локли не было на мой счет никаких иллюзий.
– Все просто ужасно, Макс, – бесстрастно констатировал он, выслушав мою исповедь. – Впрочем, расследование ты провел быстро и эффективно, что само по себе заслуживает уважения. Но мне, признаться, в голову не приходило, что ты все еще способен совершить такое множество роковых ошибок за столь короткий промежуток времени.
– Да я и сам от себя не ожидал, – признался я.
Сейчас я мог бы согласиться не только со столь справедливым утверждением, но даже с откровенным поклепом. Мне было так хорошо, что описать невозможно.