– А мы идем на север. И повернуть назад мне вряд ли удастся, даже если очень захочется: что-то тянет меня на этот проклятый север как магнит, я даже храм этого чертова Сетха не смог объехать – да ты и сам знаешь! Получается, противники остались у нас за спиной и расстояние с каждым днем увеличивается. И как же, интересно, мы будем с ними сражаться? Идиотизм какой-то! Хотел бы я знать, какого маразматика назначили генеральным менеджером этого проекта?!
– Какая тебе разница? – Джинн пожал плечами.
Моя заковыристая терминология его ничуть не смутила. По крайней мере, он не стал интересоваться – ни кто такой «маразматик», ни даже что такое «менеджер проекта».
– В назначенный день мы все соберемся в одном месте, Владыка, а все остальное не имеет значения, – заметил он. – И потом, кроме этого лагеря у наших противников есть и другие. Все они находятся гораздо севернее, где-то за морем. Как раз там, куда мы направляемся. Хочешь увидеть тех, кто ждет тебя там?
– Мне, в общем-то, все равно. Хотя с северянами можно подождать, если уж они где-то за морем. Начинать все-таки следует с ближайших соседей. Заодно узнаем, не собираются ли они свалиться нам на голову, не дожидаясь этого самого «назначенного дня». Не люблю сюрпризы.
– Мудрое решение, – одобрил Джинн. – А кого из них ты хочешь увидеть? Видишь ли, их там довольно много, и каждый сидит на вершине своей горы.
– Хорошо устроились! – фыркнул я. – Могу им только позавидовать. Что ж, думаю, для начала было бы неплохо увидеть самого могущественного из них. Чтобы сразу понять, насколько все круто.
– Самого могущественного? – переспросил Джинн. – Ладно, попробуем.
Экран замелькал, потом на нем появилась другая картинка. Судя по всему, на сей раз мне показывали вершину одной из столовых гор: ровная площадка, где возвышалось небольшое древнее сооружение. Наверное, один из знаменитых эфиопских храмов, вырубленных в неподатливом теле горы. Впрочем, я мог и ошибиться: все же луна – не самый надежный осветительный прибор во Вселенной.
Возле сооружения стоял какой-то дядя. На мой вкус, он выглядел более чем внушительно. Настоящий герой древних легенд: высокий, широкоплечий, в широкополой шляпе и развевающемся на ветру белоснежном плаще совершенно неописуемых размеров. Внезапно он повернулся ко мне лицом – словно почувствовал, что за ним наблюдают, – и я увидел, что у этого грозного мужа имеется роскошная седая борода и всего один глаз. Второй был прикрыт черной пиратской повязкой.
– Ой! – тихо сказал я. – Кажется, я знаю, кто это… Да нет, какого черта, это точно он! Одноглазый, в шляпе. Все сходится! Один, собственной персоной. Он же Вотан, Игг, Видур и так далее – всего тысяча имен, если верить умным книжкам. Что он здесь делает, хотел бы я знать? Это же не его улица. Его владения далеко отсюда, на севере. Меньше всего на свете мне хотелось бы с ним сражаться! Во-первых, он делает это гораздо лучше – если уж викинги считали его своим богом войны. А во-вторых… Он мне всегда ужасно нравился, если честно.
– Нравился, не нравился… Это не имеет значения, Владыка. Только глупцы сражаются с теми, кого ненавидят.
– А с кем в таком случае сражаются мудрецы? – поинтересовался я.
– Мудрецы вообще ни с кем не сражаются. Разве что с собственной глупостью, – снисходительно объяснил Джинн. – Это тоже не твой случай, Владыка. Ты – не глупец и не мудрец, а только рука судьбы. Поэтому ты будешь сражаться с кем доведется, только и всего.
– Ну-ну, – растерянно буркнул я. И снова уставился на экран телевизора: кажется, там происходило что-то интересное.
«Интересное» – это еще слабо сказано. Одноглазый извлек из-под плаща здоровенный меч – думаю, мне самому эта чудовищная железяка могла бы пригодиться разве что в качестве штанги, да и то не сейчас, а только после нескольких лет упорных занятий в фитнес-центре.
Было слишком темно, и я не сразу разглядел, что именно он проделывает со своим оружием. Потом понял, и меня слегка передернуло: он аккуратно вспорол свою левую руку, отвел ее в сторону, чтобы кровь не замарала одежду, и принялся увлеченно рисовать что-то над низким входом в древний храм указательным пальцем правой руки, время от времени погружая его в рану, как перо в чернильницу. Результат его усилий напоминал зеркальное отражение буквы Z, только углы этого зигзага были острыми.
Покончив с рисованием, одноглазый заговорил – не слишком громко, отрывисто, с неподражаемой уверенностью в своих силах, словно отдавал приказ старому надежному слуге. Его речь показалась мне незнакомой – и это после всех заверений Джинна, будто знание иностранных языков больше не имеет никакого значения. Впрочем, возможно, Один просто произносил какое-то неизвестное мне заклинание.
– Что он делает? – нетерпеливо спросил я – не то Джинна, не то равнодушное звездное небо над собственной головой. Но они молчали.
– Что ты делаешь?
Сперва этот голос показался мне запаздывающим искаженным эхом собственного, но я почти сразу понял, что он доносится из телевизора и принадлежит широкоплечему мужчине в галифе и кожаной летной куртке, который только что оказался в зоне моей видимости. В его лице было что-то смутно знакомое. Приглядевшись, я чуть было чувств не лишился. Это был актер Марлон Брандо собственной персоной. Но не обрюзгший старик, каким он стал в конце биографии, а худой и здорово помолодевший – сейчас он выглядел как в свои лучшие времена.
– Хотел бы я знать, что он-то здесь забыл?! – ошеломленно спросил я.
Джинн снова промолчал, но удивленно покосился на меня. Он явно не ожидал, что среди наших будущих противников у меня обнаружится знакомый. Впрочем, Марлон Брандо и не был моим знакомым – не в большей мере, чем для миллионов других любителей кино.
Пока мы удивлялись, этот красавчик энергично наседал на одноглазого.
– С кем ты успел подраться, Один? Неужели сюда снова приходил этот загадочный убийца? Или ты решил снова навестить Аида и на сей раз выбрал кратчайший путь? Да ты уже перемазал своей кровью вход в мое жилище! Но зачем? Просто так, для красоты? Очень мило с твоей стороны, но мне, по правде сказать, не слишком нравится… А что это за знак? Опять твоя загадочная дикарская магия? Я думаю, тебе надо срочно перевязать руку. Или ты все-таки собираешься истекать кровью, пока не увидишься с Аидом? Не стоит трудиться, вряд ли он успел протрезветь.
– Не тараторь, Паллада, – с царственной снисходительностью сказал одноглазый. – Я не собираюсь к Аиду. Он не производит впечатление хорошего собеседника, с которым приятно осушить чарку меда в звездную ночь. Да и пес с ним, с твоим родичем! Я только что начертил защищающую руну над входом в твой дом. Этот знак называется Эйваз, и его предназначение – отвращать зло, увеличивать силу и защищать от врагов. Именно то, в чем мы сейчас нуждаемся. А перевязывать мою руку нет нужды, рана уже затянулась.
– Так это знак защиты? Спасибо, – улыбнулся Марлон Брандо. – Думаешь, он поможет?