– В том-то и дело, что «почти».
– Князь Влад даже великодушно решил подарить тебе свой гроб, если ты не оживешь, – нервно хихикая, сообщила Доротея. Она пыталась закурить, но дрожащие пальцы никак не могли управиться с зажигалкой.
– Почему-то он вбил себе в голову, что тебя следует похоронить по христианскому обряду, представляешь? – ехидно добавил Анатоль.
Дракула смущенно отвернулся, тихо бормоча что-то насчет своего воспитания и уважения к церковным обрядам – я так и не разобрал, что именно. Он вообще был довольно застенчив.
– Спасибо, князь, – вежливо сказал я. И строго добавил: – Но меня вообще не нужно хоронить ни по какому обряду, что бы ни случилось. Имейте в виду на будущее, ладно?
– Надеюсь, до этого не дойдет, – проворчал Джинн.
Мухаммед уселся рядом. Он внимательно вглядывался в мое лицо, словно бы желая окончательно убедиться, что это действительно я и со мной все в полном порядке.
– Хотел бы я знать, из какой дали ты вернулся к нам, Али? – благоговейно сказал он. – Я никогда не устану хвалить Аллаха за то, что он велел тебе вернуться!
Я с удивлением заметил, что Мухаммед делает над собой невероятное усилие, чтобы не дать волю чувствам. Мне стало немного неловко, как всегда в таких ситуациях. Нет ничего хуже, чем иметь дело с людьми, которые о тебе беспокоятся. Это стесняет движения, а в горле появляется тяжелый горьковатый привкус давно перебродившего детского чувства вины.
– В нашем войске чуть было не началась смута. Они каким-то образом почувствовали, что ты ушел, и запаниковали. Хуже того, они стали обыкновенными детьми человеческими, испуганными, растерянными и озабоченными своим будущим. Мы не сумели бы их успокоить. Эти люди чувствуют твое присутствие, как солнечный луч на щеке, а твое отсутствие для них очевидно и мучительно, как морозный ветер в степи.
Думаю, Джинн нарочно выбрал такой высокопарный тон, чтобы немного меня позлить. Кажется, он догадывался, что я неплохо проводил время, пока они все тут волновались, и с видимым удовольствием подбрасывал сухие дрова в топку моего идиотского чувства вины. После его выступления мне захотелось добровольно встать в какой-нибудь угол, пока мой суровый слуга не приговорил меня к публичной порке.
– Если вы все не прекратите на меня дуться, я впаду в кому до конца года, – проворчал я. – Между прочим, я здесь начальник, так что на меня обижаться не положено. И волноваться за меня тоже не положено, если уж на то пошло. Так что отставить!
Мои «генералы» растерянно переглянулись. Надо понимать, поверили, будто я действительно решил воспользоваться своим служебным положением, и очень удивились: до сих пор я был такой демократичный – дальше некуда.
– Ничего страшного не случилось, – мягко сказал я. – Просто иногда я так крепко сплю, что это немного похоже на смерть. Извините, я не хотел вас пугать.
Они тут же расцвели и принялись наперебой рассказывать, как переволновались, потом заявили, что очень рады моему воскрешению. Мухаммед отошел в сторону и поспешно совершил благодарственную молитву, а Джинн вручил мне чашку горячего чая, что оказалось весьма кстати. Мне почему-то стало холодно – впервые с тех пор, как я влип в эту дикую историю и превратился в этакого «супермена», который плевать хотел на климатические недоразумения.
Примерно через час все окончательно успокоились и начали расползаться в направлении своих одеял – досыпать. Мы с Джинном остались одни. Он внимательно меня разглядывал. Создавалось впечатление, что этот непостижимый парень пролистывает меня, как утреннюю газету, выискивая интересующие его новости.
– Ты был у наших врагов, Владыка? – без обиняков спросил он.
– Мне снилось, что я у них был, – уточнил я. – Просто снилось. Есть разница?
– Не думаю, – возразил Джинн. – В твоем случае это практически одно и то же. Хорошо хоть, они отпустили тебя живым.
– Иначе и быть не могло, – я пожал плечами. – Во-первых, я не представился.
Я решил не рассказывать Джинну, что Афина меня все-таки раскусила. Я уже давно заметил, что он, к счастью, знает обо мне не все, а почти все, и здорово надеялся, что моя тайна останется моей, вернее, нашей с Афиной тайной, одной на двоих. Я осторожно покосился на своего сурового ассистента и решил, что все в порядке. – Во-вторых, мне приснилось, что я сообщил им имена убийц и теперь они погибают от благодарности. И наконец, я пока что вполне бессмертен, а они не так уж могущественны. Мне показалось, что долгие столетия безделья и забвения не пошли им на пользу. Даже чудеса у них какие-то детские. Ты же сам видел эти ожившие плюшевые игрушки? А напяливать на себя подержанную внешность кинозвезд – это же просто маразм!
– Но они тебе понравились, – Джинн не спрашивал, а утверждал.
– Понравились, – согласился я. – И я им, кажется, тоже.
– Не сомневаюсь, – насмешливо сказал он. – И как ты теперь собираешься с ними воевать?
– Поживем – увидим. – Я пожал плечами. – Все равно все происходит само собой. По крайней мере, пока все было именно так. Какая разница, чего мне хочется, а чего нет? До сих пор это не имело никакого значения. В общем, я не думаю, что моя симпатия к этим существам окажется сильнее нашей с ними судьбы. Так не бывает.
– Да, ты прав, Владыка, – задумчиво согласился Джинн. – Только будь осторожен, если снова захочешь увидеть их во сне. Предположим, ты прав и они пока понятия не имеют, кто ты такой. Но они ведь могут и догадаться. Если бы им удалось убить тебя или на худой конец сделать своим пленником… Да, для них это шанс, о котором они и мечтать не смели! Не думаю, что эти существа так уж беспомощны. Не забывай, они все-таки боги. Кто знает, на что способны боги накануне своей гибели.
Я вежливо покивал и демонстративно укутался одеялом до бровей. Спать совсем не хотелось, но мне требовалось немного помолчать, подумать и вообще побыть одному – насколько это возможно, когда неподалеку от тебя забылось беспокойным сном все человечество.
У меня был хороший повод для размышлений – я успел порыться в сумке и обнаружить, что двухтомная энциклопедия мифов больше не будет отягощать моего дромадера. Книги исчезли. Ну да, все правильно, мне же приснилось, что я оставил их Афине.
«Ничего себе!» – растерянно думал я. Никаких иных мыслей в моей бедной голове не обнаруживалось. Примитивное, но бесспорное доказательство реальности моего визита к товарищам по несчастью оказало на меня совершенно сокрушительное воздействие. Я неподвижно лежал под теплым одеялом возле угасающего костра, тупо уставившись на ленивые судороги умирающего огня, и старался смириться с происходящим. По правде сказать, получалось не очень-то.
Утром мне пришлось торжественно показать себя, любимого, войску. Вообще-то армия успокоилась еще ночью, в тот момент, когда я открыл глаза, но мои военачальники в один голос заявили, что в таком случае лучше перегнуть палку.
Никаких чудес я на сей раз не совершал. Собственно, ничего и не требовалось, Джинн сам все устроил. Вызвал к жизни какой-то замечательный смерчик, темный, теплый и донельзя деловитый. Дрессированная стихия осторожно подхватила меня, немного покружила и ласково увлекла за собой.