– Ну и дела! – прыснул я. – Слушай, а может его проще убить, чем кормить, этого ябедника?
– Проще-то проще, – мечтательно вздохнула Альвианта. – Иногда так руки чешутся! Но с Вандом ссориться нет дураков. Вот несколько лет назад сумасшедшие альганцы, братья Пэногальфы из Пастпта, не выдержали и прирезали-таки наглого Пронта Ибаэнта Норбандофта…
– Как, ты сказала, его звали? – фыркнул я.
– Ибаэнт Норбандофт, – повторила она, к моему величайшему удовольствию. – А что?
– Ничего, милая, извини. Продолжай, пожалуйста.
– Так вот, после того как этот гад сожрал все, что хранилось в их вечно пустующих кладовых, и все равно стукнул Ложкой по лбу младшего из братьев, немого Эрберсельфа, Пэногальфы его прирезали столовыми ножами, которые как раз были под рукой… Наверное, это было здорово! Но потом Ванд разгневался и прислал к ним Рандана Таонкрахта, а тот горазд своей Метлой помахать. В общем, братья Пэногальфы позабыли все на свете: и как их зовут, и кто они такие, так что теперь бедняги бродят по двору собственного замка вместе со своими слабоумными слугами и даже не могут решиться залезть за вином в «хозяйский погреб» – представляешь? Ванд и рад бы их простить, но тут уже ничего не поделаешь: Метла Рандана – страшная штука! Так что мне пока не очень-то хочется убивать Пронта. Наш-то Великий Рандан Бааглибат Эльрайнмакт уже давно без дела изнывает.
– Надеюсь, тебя-то он хоть не стукнул, сволочь такая? – сочувственно поинтересовался я.
– С какой это стати? – обиделась Альвианта. – Я его все время кормлю как на убой. А тут мне еще так с тобой повезло: ты вчера мало съел, так что у меня полбочки солено-квашеной умалы по-улльски осталось. Я ему ее и скормила: все равно бочка открыта, не пропадать же добру… Одним словом, Пронт уехал довольный.
– Это радует, – отчаянно зевнул я. И предпринял первую попытку покинуть «ванну». Признаюсь честно: она оказалась неудачной.
Из бочки я все-таки вылез, но только после доброй дюжины попыток и продолжительного нецензурного монолога на своем родном языке, поскольку кунхё показался мне недостаточно выразительным – или же мне просто не хватало теоретической подготовки. Альвианта наблюдала за мной со спокойным любопытством. Кажется, она решила, что это я так развлекаюсь.
Потом она отвела меня в тот же самый зал, где мы сидели вчера, и кормила так усердно и обстоятельно, словно я был еще одним местным ревизором, очередным Пронтом, свалившимся на ее бедную голову.
Пожилая отравительница деловито сновала с подносами и все пыталась завести со мной светскую беседу о ценах на дерьмоедов: очевидно, изучила мой костюм и теперь была уверена, что ее непутевая дочка завела роман с молодым Мэсэном. Я вежливо пожимал плечами в ответ на все ее вопросы, мысленно посылая на ее седую голову самые заковыристые проклятия.
Наконец Альвианта решила, что присутствие мамы нарушает лирическую обстановку, и неласково предложила ей очистить помещение. Та удалилась, шаркая ногами и бормоча себе под нос какие-то смутные проклятия.
– Теперь точно отравит! – ехидно предрек я.
– Ты думаешь? – серьезно переспросила Альвианта. – Ну, если ты так уверен, тогда, может быть, мне следует сделать это первой?
– Да нет, – великодушно сказал я, – можешь не спешить. Это я пошутил.
– Ты извини, что я не поняла, – простодушно улыбнулась она. – У нас никто так не шутит. Здесь вообще редко шутят. Ну, бывает, слуги друг другу штанины узлом завязывают или дерьмоеду в горшок острого соуса нальют – так то слуги… А вот мой отец однажды поймал своего придурковатого братца, моего дядю Эфольда, напоил как следует, переодел в женское платье и подложил в постель к его же собственному бубэру. А тот тоже был пьян, как всегда. Потом дяде Эфольду, чтобы хоть как-то прикрыть свой срам, пришлось отрубить голову бедняге бубэру, который, по большому счету, ни в чем не провинился, а просто хорошо сделал свою работу. И дядина дворня чуть ли не год жила без бубэра, так что половина баб убежала в лес к разбойникам: ходили слухи, что атаман одной из шаек – беглый бубэр и ему тоскливо без привычной работы.
Я чуть не подавился от таких откровений. Растерянно ухмыльнулся и отчаянно закашлялся.
– Правда же, смешно? – обрадовалась Альвианта. – Мой отец был веселым человеком, совсем как ты!
– Спасибо, – вежливо сказал я. Честно говоря, мне было трудно убедить себя, что мне сделали комплимент, но так оно и было.
* * *
Остаток дня прошел довольно бездарно: Альвианта изо всех сил старалась продемонстрировать, что мой завтрашний отъезд ни капельки не портит ее настроение. В итоге она напилась до бессознательного состояния. Правда, песен так и не пела, а с обезоруживающей искренностью разревелась у меня на груди.
«Может быть, ты погостишь еще два-три дня?» – сквозь слезы спрашивала она. А я, как последний идиот, твердил: «Нет», – и ужасно хотел дать себе по морде за такое фантастическое свинство. Так мы и развлекались – не могу сказать, что мне шибко понравилось.
В конечном счете мне самому пришлось волоком транспортировать даму в спальню. Хорошо хоть, что она была в состоянии показывать дорогу. Альвианта нашла неплохой способ отомстить мне за мое упрямство: уснула прежде, чем ее голова коснулась подушки.
А я сидел рядом, гладил ее рыжие волосы и печально размышлял, что завтра переступлю порог гостеприимного замка и меня подхватит холодный ветер – возможно, тот самый «правильный ветер», о котором говорили курносые великаны Урги. Этот ветер будет подталкивать меня в спину и заставит мои ноги передвигаться быстрее и быстрее, и унесет отсюда навсегда. Оно и к лучшему, конечно.
«Другой ветер – это Овётганна и как бы Хугайда, и далеко его родина, незыблемая и неведомая», – неожиданно вспомнил я загадочную фразу из своего давнего сна. И подумал, что надо бы расспросить Альвианту: вдруг она знает, что это за «Хугайда» – чем черт не шутит.
Моя подружка проснулась часа через четыре. Небо за разноцветными стеклами оконных витражей все еще оставалось темным, так что до утра было далеко.
– Ты гость, а не слуга, Ронхул Маггот, – несчастным голосом сказала она, – но может быть, ты подашь мне кувшин с водой? Я не хочу показаться невежливой, но, с другой стороны, не будить же маму. Только ее нам здесь не хватало!
– Нет проблем, – улыбнулся я. Принес ей воду и сочувственно спросил: – Хреново, да?
– Хреново, – просто согласилась она. – Мало того, что мне стыдно за свое поведение, так еще и голова болит.
– А почему тебе стыдно? – удивился я.
– Я пыталась развеселиться, а вместо этого напилась, как гурэпло… [53] или даже хуже, как альганец! – объяснила она. – Хотела развлекать тебя беседой, а вместо этого ревела, как простолюдинка. Если бы ты был обыкновенным человеком, я бы просто убила тебя, и дело с концом! Впрочем, если бы ты был человеком, я бы вряд ли стала плакать. А теперь мне приходится смотреть тебе в глаза и испытывать стыд.