– Нет, вы не поняли, – перебил Павла Сергеевича педиатр. – Никаких работ вообще! Это дети, а не подсобные рабочие, только маленького роста.
– Я так не думал.
– Думали, – уверенно заявил Хлюдов. – Я вас уже неплохо изучил, а Галину – тем более.
– Послушайте, Хлюдов, я ценю ваше мнение как детского врача, но сейчас не та обстановка...
– Учтите, я подниму бучу, – перебивая его, пообещал доктор.
– Мы всего лишь хотим организовать им прогулку по фруктовым лесам! – не выдержал Астахов. – Что в этом такого? Какая разница, будут они бегать по детской площадке или выплеснут энергию на природе?
– И соберут пару тонн фруктов, – закончил врач. – Исключено.
– Никто не заставит их таскать тяжелые корзины. Для этого с ними отправятся автопогрузчики. Не упрямьтесь, доктор. Ничего страшного в этой затее нет.
– Вы что-то скрываете, – Хлюдов погрозил председателю указательным пальцем, как ребенку. – И я узнаю – что, будьте уверены. Ну, хорошо, я поговорю с родителями. Если они готовы отпустить своих малышей в лес, я не стану возражать.
На том они расстались, но ненадолго. Астахов успел лишь наспех перекусить в буфете, а затем забежать в комнату связи и обменяться с Валерой парой фраз; для более длинного разговора не нашлось темы – гиперэфир молчал. То есть фактически он едва перевел дух после напряженного разговора с дотошным доктором, а на пороге Совета уже стояли Хлюдов и Галина.
– Они требуют, чтобы с группой пошла я, – сразу заявила помощница. – Но у меня и здесь масса дел!
– Иначе ничего не получится, – сказал Хлюдов. – Родители доверяют только вам, сударыня.
– Но почему не ты? – Галя неприязненно взглянула на бывшего мужа. – Ведь от тебя без ума практически все молодые мамаши колонии!
– Я доктор, и мое место рядом с больными, а здоровыми детьми должны заниматься воспитатели, – спокойно возразил врач. – Ты администратор и женщина, родителям такое сочетание внушает доверие. Хотя у тебя и нет собственных детей.
Галина покраснела и отвернулась.
– Значит, так и сделаем, ничего не попишешь, – Астахов развел руками. – Назначьте кого-нибудь вместо себя, Галя, и отправляйтесь с ребятами. У вас, Хлюдов, все?
– Почти, – доктор усмехнулся. – Но другие вопросы я задам позже.
* * *
До койки Астахов добрался лишь глубокой ночью, но едва он заснул, включился прямой канал связи с домом Совета, и над центром спальни появилось изображение осунувшегося лица Бочкина.
– Пал Сергеич! Проснитесь!
Председатель с трудом открыл глаза и долго не мог сообразить, где находится и что происходит. Наконец он вырвался из цепких объятий сна и огромным усилием воли заставил себя сесть.
– Да, Валера, что случилось? Сигнал?
– Да, но не от флота, – связист зачем-то оглянулся. – Приходите скорее!
– Чужие? – от высказанного вслух предположения Астахова самого обожгло, будто боевым лазером, и он вскочил с кровати, разыскивая взглядом одежду.
– Нет, но это важно!
От сердца немного отлегло. Если не пришельцы и не земляне, значит, кто-то из системы Вероны. Астахов торопливо оделся и бегом покинул свой дом. До здания Совета было всего двести метров, председатель жил почти в центре колонии. Улицы ночного городка не освещал ни один фонарь и ни одна вывеска – военное положение подразумевало полную светомаскировку, – но для Павла Сергеевича это не создало проблем. Свой городок он знал до последней трещинки в асфальте. Не встретив ни одного человека, председатель быстро пересек главную площадь и вбежал в здание Совета.
Когда двери за ним закрылись, из-за угла стоящей рядом больницы вынырнула тень человека. Рассмотреть в темноте, кто это, не представлялось возможным, да и некому было его разглядывать – после тяжелого трудового дня почти все колонисты спали мертвым сном. Бодрствовали лишь двое полицейских в участке на противоположной стороне площади да, как выяснилось, председатель и связист. Ну и сам человек, затаившийся под окном комнаты гиперсвязи. Услышать что-либо сквозь стекло он не мог, увидеть тоже – окно было плотно зашторено, но уходить он не собирался.
Астахов тем временем вошел в комнату и уселся напротив Валеры.
– Говори!
– Я поймал аварийный сигнал боевого космолета веронцев, – громким шепотом сообщил Бочкин.
– Так я и знал! Где они?
– Они вырвались из окружения и сейчас выходят на нашу орбиту. Корабль поврежден, система локации и посадочные программы не работают. Трое космонавтов тяжело ранены, пилот вроде бы в сознании, но сильно контужен. Он говорит, что попытается сесть на ручном управлении. Просит дать ему посадочный луч. Что мне делать?
– Сажать его, что же еще? – Астахов потер красные от недосыпания глаза, в них словно насыпали песка.
– Вы решили признаться? Ведь космонавты расскажут правду, и тогда нас постигнет участь Вероны.
– Ты же голосовал против молчания.
– Я передумал, – Валера покачал головой. – Вы были правы.
Астахову хотелось сказать: «А я в этом теперь не уверен», но он промолчал. Галина и Валера были неглупыми ребятами, и к их мнению стоило прислушаться. А раз они оба были убеждены в необходимости умолчания, значит, прочь сомнения! Председатель встряхнулся и указал на карту местности:
– Посади их в Сухом логу.
– Далековато, – не сразу угадав замысел Астахова, сказал Валера. – Или вы... хотите скрыть еще и это?
– Тайной больше, тайной меньше, – председатель вздохнул. – Я слетаю к ним, отвезу медикаменты, провизию и... постараюсь их убедить, что в ближайшие три дня им лучше держаться подальше от колонии.
– Они ранены, – засомневался Бочкин. – Быть может, стоит подключить к делу одного из докторов?
– Нас и так трое, – Астахов встал. – Чем больше человек посвящены в тайну, тем ненадежнее. Это старая истина.
– Неоказание помощи терпящим бедствие – это... преступление, – тихо произнес Валера. – Вы считаете, что сохранение тайны стоит таких жертв?
– Нас будет некому осудить, – напомнил ему председатель. – Ты смелый человек, Валера, раз до сих пор держишь язык за зубами, так оставайся таким и дальше.
Астахов вдруг осознал, что все глубже падает в пропасть, но теперь это не вызывает у него в душе никаких отрицательных эмоций, никакой внутренней борьбы или раскаяния. Неизбежность надвигающейся катастрофы словно заледенила сердце и вымыла из души все добрые чувства. Астахов ощущал себя каким-то живым автоматом: лишенным эмоций, рациональным и запрограммированным на одну-единственную задачу – удерживать колонию от паники до самого конца.
Он вышел из дома Совета через заднюю дверь и быстро побросал в служебную машину большую аптечку, пару фляг с водой и коробку сухих пайков. Затем запустил двигатель и, не зажигая габаритных огней, выехал на южное шоссе. Конечной точкой этой трассы была автоматизированная шахта в местечке Сухой лог. Обычно там постоянно жили двое вахтовиков, следивших за техническим состоянием горных роботов, но в связи с военным положением добыча руды была приостановлена и Сухой лог обезлюдел.