– В него вложено десять годовых бюджетов министерства обороны, – осторожно напомнил Хорошеев. – Не слишком ли широкий жест?
– Спасение человечества стоит любых денег, – Президент удивленно уставился на Хорошеева. – Разве это не очевидно?
– Согласен, но для меня не очевидно другое – серьезность угрозы.
– Вам принести телескоп?! – возмутился Лебедянко.
– Астероид можно увидеть в телескоп? – директор с подозрением взглянул на профессора. – Почему же его до сих пор не заметили астрономы-любители?
– Потому что он летит прямо на нас и выглядит для планетарного наблюдателя как тень размером семьсот метров на десять километров. Такой объект почти не поддается обнаружению в оптический телескоп! Он не способен заслонить собой ни одной звезды. А сам он свет не отражает. Что вас еще интересует?
– Только одно – зачем тогда вы хотели дать мне бесполезный оптический прибор? – невозмутимо ответил Хорошеев.
– Я понимаю, что служебный долг обязывает вас относиться с подозрением к любой информации, – вмешался Президент Думский, – но я лично видел на экранах систем радионаблюдения этот кирпич. Да и снимки с орбитальных станций Ареса подтверждают – угроза существует, и решать проблему следует всеми доступными средствами. Несмотря ни на какие затраты. Так можно доделать крейсер или нет? Лебедянко и Труба, вопрос к вам.
– Я знаком с конструкцией «Криптона» заочно: видел схемы, читал рапорты. Но думаю, что присобачить ему рубку от стандартного корабля можно запросто, – адмирал пожал плечами. – Это дело пяти минут. А вот электронику засунуть, ракеты подвесить и орудийные башни установить – не успеем. А без них какой он суперкрейсер? Так, действующая модель.
– Но я слышал, что корабль развивает небывалую тягу, – перебил его Президент. – Профессор, насколько нужно сдвинуть траекторию астероида?
– Если в ближайшие сутки – на десять градусов, – в глазах Лебедянко появились искорки надежды.
– А небывалая тяга – это сколько? – поинтересовался Бубнов.
– Военная тайна, – Президент усмехнулся.
– А я кто? – удивился генерал.
– Философский вопрос, – вмешался Хорошеев. – А какова масса астероида? – спросил он, обращаясь к астрофизику.
– Объект очень плотный и тяжелый, – профессор вздохнул. – К сожалению, это единственное, что мы поняли из исследований. Вещество астероида настолько необычно, что почти все наши знания и аппаратура оказались бессильны. Единственное, что можно сказать с полной уверенностью, никакие термоядерные ракеты ему не страшны. Он поглощает любую энергию, в любом количестве, как пылесос. Его не сбить с пути даже серией взрывов. Даже если вы ударите разом из всех пушек и засыплете его боеголовками! Но и когда наступит предел его поглощающей способности, взрывы просто расколют астероид на мелкие фрагменты, и метеоритный дождь...
– Слышали, уничтожит все живое на Планете, – Президент махнул рукой. – А если нажать плавно, однако с достаточным усилием?
– Ну-у... не знаю.
– Да все равно он не готов! – воскликнул Труба. – Я про «Криптон». Там ни одного компьютера еще не установили. Голая конструкция и система управления двигателями! Я буквально вчера получил текущий рапорт.
– А что еще нужно? – удивился Президент. – «Присобачиваем» рубку, выводим на ее пульт педаль газа... или что там, кнопку... и все.
– Как это все? – адмирал почесал в затылке. – А эти... системы телеметрии для стыковки, связь, поворотные двигатели... Да много чего еще! Лебедянко, что вы молчите? Это же ваша вотчина.
– С астероидом его состыкуют автоматические буксиры, а связь ни к чему, – оживился профессор. – Чтобы передачу не перехватили какие-нибудь журналисты. Если кто-то пронюхает, что мы два года скрывали такую жуткую тайну, несдобровать всем, кто был в нее посвящен. Так что фиксируем «Криптон» на астероиде и врубаем двигатели крейсера на полную тягу.
– Врубаем... – задумчиво повторил адмирал. – А кто?
– Что – кто?
– Кто врубит? – пояснил Труба. – Ведь без связи команду не дашь. Да и некому будет ее давать, если компьютер на «Криптоне» не установим.
– Тебе же сказали – педаль! – вновь подключился к беседе Бубнов. – И рубка. Пилот там будет.
– А-а... – Труба несколько раз кивнул. – Доперло!
– Что-то на редкость быстро, – ухмыльнулся Хорошеев.
– А кто пилотом-то станет? – спросил Труба, не обращая внимания на его подковырку. – И что будет после? Ведь «Криптон» от астероида клещами не оторвешь, он все топливо на тягу спалит, движки-то у него о-го-го какие, конструкции Мерсье! Они же топливо ведрами хлебают. А что помельче, запасной челнок какой-нибудь, оттуда не взлетит. Тяжело. Камикадзе будем искать?
– Нет, такие нам не подойдут, – возразил Лебедянко. – С двигателями Мерсье шутить нельзя. Ведь сам крейсер пока лишь голая конструкция.
– Рама и двигательный блок, – подтвердил адмирал. – Даже без защитного кожуха. Как доисторический мотоцикл.
– Это и плохо, – профессор вздохнул. – К подобным двигателям без защитных средств нельзя приближаться даже на километр. Они такое магнитное поле генерируют, что с ума можно сойти. В самом прямом смысле. Как показали исследования, это поле очень серьезно воздействует на психику. Усиливает любые эмоции, страхи или переживания в тысячи раз.
– Представляю, – пробормотал Труба.
– А вы умеете? – опять поддел его Хорошеев.
– Если в обычной жизни человек часто беспокоится, например, выключил ли утюг, то в таком поле он наверняка чокнется.
– Вот именно, – согласился Лебедянко. – Он может чокнуться от чего угодно. От невыносимой тоски по родным и близким, от тысячекратно усиленного желания поиграть с любимой собакой или в очередной раз полистать альбом с открытками. Чтобы оставаться на «Криптоне» длительный период, нужна очень крепкая, стабильная психоматрица. То есть пилот не должен быть ни сумасшедшим, ни фанатиком, ни склонным к истерике или капризам психопатом. Он не должен быть даже увлекающимся, таким, знаете ли, влюбленным в свою профессию или во что-то еще. Никаких ярких эмоций или душевного надлома, никакой склонности к самоубийству. Нужен абсолютно здоровый человек, сохраняющий самообладание даже в ситуации скорого светопреставления и невеселой лично для него альтернативы.
– Герой, – хмыкнул Хорошеев. – Из кино. Невозмутимый, жестокий, но справедливый.
– Герой, – согласился профессор. – Нет, действительно – герой, без иронии. Ведь только подумайте, он должен пойти на это дело, зная, что о его подвиге не догадаются даже астрономы-любители. Не будет ни награды посмертно, ни благодарности потомков, ни памятных монет с его профилем. Если мир выживет, тайна спасения человечества так и останется тайной за семью печатями, а если Планета погибнет, о герое и вовсе не вспомнит ни одна живая душа. Никто ведь не выживет.