И понятия не имел, как с этим бороться.
Зато вылетевший неизвестно откуда тёмно-синий лэндровер преспокойно прошёл сквозь защиту и снёс охранника, будто того и не было вовсе, помяв, правда, капот. Светящиеся буквы разлетелись во все стороны, а мёртвое тело отбросило на несколько метров вперёд. Визжа тормозами, лэндровер остановился. Задняя дверца открылась, и оттуда выглянул китаец, которого я видел у Маларьи. Он нервно осмотрелся по сторонам и крикнул, если полушёпотом можно кричать:
– Внутль! Быстлее!
– Подождёшь, – буркнул я, обыскивая первого мордоворота.
Вещий, наблюдавший за мной, глухо проговорил:
– Ты убил его… Ты только что убил человека.
Запаянная колба – точно такая же, как и та, которую успел разбить второй охранник – перекочевала ко мне. Только после этого я сел в машину. Спереди, вопреки предложению китайца.
– Ты его убил, – нудил Олег.
– Заткнись. Он такой же человек, как я – английская королева. Ты с нами?
– Но…
– А что ты сделаешь? Арестуешь меня за то, что я швырял в людей молнии из большой деревянной палки? Через десять, максимум пятнадцать минут от этих уродов останется только горстка грязи. Маларья сам соберёт их в совочек.
Китаец энергично закивал. Вещий нахмурился, но второй раз его уговаривать не пришлось.
Водитель не торопясь бросил в бардачок полуоткрытую пачку сигарет и важно спросил:
– Куда поедем?
Вещий достал удостоверение и ткнул им водителю в нос.
– К нам.
* * *
– Что всё это значит? – спросил Олег, когда мы выехали на шоссе.
– Гомункулы, – коротко ответил я, краем глаза наблюдая в зеркало за ним и китайцем.
Вещий фыркнул.
– Довольно шуток. Я хочу знать правду.
Мы с китайцем переглянулись. Лао пожал плечами. Я продолжил:
– Обычно гомункулы – это плавающие в формалине уродцы-недоростки. То, что видели мы, – своего рода шедевр, высший пилотаж. Полагаю, на Дона работает алхимик, и притом очень талантливый.
– Да, – подтвердил китаец. – Дон обзавёлся личной гвалдией палу недель назад. Двенадцать сьтук.
– Десять штук, – с ухмылкой поправил я. – Лао, верно? Почему ты нам помогаешь? Лейтенант, например, хочет очистить город от скверны. Я хочу, чтобы меня оставили в покое; ну и подзаработать тоже. А какой у тебя интерес? Вы же с Маларьей партнёры, разве не так?
– Не так. Дон… Дон сосол с ума. Он связался с плохими людьми.
– А до этого переводил старушек через дорогу и снимал котят с деревьев.
– Ланьсе было по-длугому. Но когда он насол тебя…
– И что с того, что он нашёл меня? Маларью связывает какая-то клятва, так он сказал.
– Дона надо осьтановить, пока он не наделал глупоситей. Понимаесь, сьто я хоцю сказать?
Я покачал головой.
– Я не наёмный убийца. Изгнание, снятие проклятий… Физическое устранение – крайняя мера. И я чрезвычайно редко применяю её к… разумным существам. По крайней мере к тем, кто осознаёт себя. Тебе просто повезло, что я тоже собираюсь остановить Маларью. Заметь, остановить, но не убивать.
– Он не отступится. Ты его не знаесь.
– Сколько вы там с ним знакомы? Четыре месяца? Кажется, у вас возникли какие-то разногласия, да? Ты зря думаешь, что можешь сказать мне: «Фас!», и я укушу кого-нибудь за задницу. Понял?
– Сьто ты, сьто ты! Мы на одной столоне.
Я грозно посмотрел на него.
– Хорошо бы. Для тебя.
Китаец нервно сглотнул.
– Кьто ты?
Я отвернулся и стал смотреть на белые дорожные полосы, одна за другой исчезающие под машиной.
– Ты не селовек.
– А это не всё ли равно, когда якшаешься с потусторонними тварями?
– Я не яксаюсь с ними. Почти все мои клиенты – люди.
Я достал колбу и показал её Лао.
– Лучше скажи, что я держу?
– Засита. Холосая. Я её долого плодал!
– О-очень хорошая. Я заметил это, когда твой шофёр протаранил такую.
– Засита от магии. Только если бьют магией.
– Должен же у неё быть какой-то изъян? – поинтересовался я.
– Она двухстолонняя.
– То есть изнутри тоже ничего не выходит?
Китаец закивал.
Эта колба ещё могла мне пригодиться.
– А какие ещё защиты ты продаёшь?
Лао хитро прищурился.
– Так вот к цему ты клонись. Я не толгую такой длянью! И никогда никому не плодавал Дусу Сакала.
Олег, изображавший дремоту, приоткрыл один глаз.
– Чего?
– Дус… – Лао вздохнул и сделал над собой усилие, – Душу Шакала.
– Душу шакала? Это ещё что такое?
– Плохо, осень плохо. Делает селовек ни живой, ни мёльтвый.
– Как это? – удивился Вещий.
– Не-ежить, зо-омби, ходя-ячие мертвецы-ы, – зловеще взвыл я.
– Да-да! – согласился китаец. – Это основная цасть амулета. «Надезда цалей».
– «Надежда царей»?
– Да. Лецепт плисол из Египта. Готовых амулетов в во всём миле не больсе десяти сьтук – их делает один мастел в Эфиопии. Дуса Сакала – плохо. Мастел, делаюсий амулеты – отсельник, мало знают, где он зивёт. Смелть тому, кто толгует Надездой цалей.
– Что за бред? – поморщился Олег.
Я отмахнулся от него.
– Сдаётся мне, что всё это началось тогда же, когда Маларья связался с колдуном. Что это за человек, ты знаешь?
– Нет, – пожал плечами Лао. – Он появилься тогда зе, когда у Дона появились…
– Гомункулы, – ухмыльнулся я.
– Да.
– Насколько я знаю, их делают не из того, что можно найти на кухне. Кто-то продал ингредиенты…
– Говорю вам, я такими весями не толгую! – обиделся китаец. – Но есть один селовек, – Лао достал блокнот, выдрал из него листок и, записав адрес, отдал его мне, – сплоси у него.
Машина остановилась, и мы с Олегом вышли.
– Послусяй, – окликнул меня Лао, опустив стекло. – Тот, кому слуз… слу-ужить Дон, сьто-то ищут. Тот зе селовек, – он показал на листок и меня в руках. – Я слысаль, он пелевести какой-то текст. И есё, – Лао записал ещё один адрес. – Если будеть плоблема, я сдаю в аленду… помесения. Скази, сьто тебя плислаль я.
Я скептически посмотрел на адрес.
– И сколько мне это будет стоить?
– Мы делаем одно дело. Этого достатосьно.