Угроза реализации замыслов немецких спецслужб возрастала в случае поддержки действий диверсантов местными подпольными националистическими группами и организациями. В 1941–1942 гг. для активизации их работы совместно с ведомством Розенберга на территории рейха РСХА создало ряд «национальных комитетов» (Грузинский, Армянский, Азербайджанский, Туркестанский, Северо-Кавказский, Волго-Татарский и Калмыцкий), роль которых виделась в привлечении белоэмигрантов и националистических элементов к активной борьбе против СССР. Кроме участия в формировании из военнопленных «национальных легионов», их члены вербовали агентов для засылки в советские национальные республики, а многие добровольно или по принуждению десантировались в составе диверсионных групп.
Расчет на успех в развертывании повстанческого движения «Цеппелин» строил и на факте удаленности предполагаемых районов действий диверсантов от Восточного фронта, отсутствия там регулярных войск, наличии немалого числа уголовного элемента и др. С учетом последнего планировались масштабные подрывные операции, инициатором которых выступил упоминаемый комбриг Бессонов [119] . После добровольной сдачи в плен, в ноябре 1941 г. его доставили на территорию Германии и «поселили» в Хаммельсбургский офицерский лагерь военнопленных (офлаг XIII-Д), где в достаточно комфортабельных условиях находились бывшие советские генералы и офицеры, согласившиеся на сотрудничество с немцами. Здесь же трудились и члены так называемого «военно-исторического кабинета», опеку над которым осуществлял преимущественно отдел ОКХ «Иностранные армии Восток». Их роль виделась в подготовке для командования Вермахта аналитических материалов о боеготовности и боеспособности советских тыловых военных округов, а также отдельных видов войск Красной Армии, в частности, об их численности и структуре в начале войны; порядке развертывания мобилизационных планов; практике формирования воинских частей и соединений, других сведений тактического, оперативного и стратегического характера. После соответствующей подготовки и рецензирования, наработки направлялись в ОКВ и генштаб ОКХ. Подвергшись на основе имеющихся разведданных систематизации и окончательной обработке, «труды» применялись в фронтовых условиях при планировании и проведении тех или иных операций.
Привлекались сотрудники «кабинета» и к выполнению специальных заданий в интересах Абвера и РСХА. Чаще всего они были сопряжены с подготовкой крупных диверсионно-разведывательных и подрывных акций в советском тылу. К их подготовке подключился и Бессонов, начавший в апреле в 1942 г. сотрудничество с «Цеппелином». Его непосредственным шефом стал гауптштурмфюрер СС Эдуард Шмитд, начальник отдела А (подготовка агентуры, комплектование, переброска и руководство разведывательно-диверсионными группами) главной команды «Цеппелина» «Русланд Митте». Вначале бывший комбриг внес предложение сформировать из предателей карательный корпус для борьбы с партизанами. Учитывая отсутствие у инициатора такого опыта и некоторые другие соображения, в «Цеппелине» идею не поддержали. Бессонов без внимания не остался – включился в реализацию проекта по созданию «Политического центра по борьбе с большевизмом». Приобщая его к сотрудничеству в ПЦББ, глава VI Управления РСХА Вальтер Шелленберг учитывал главный козырь предателя: проходя длительное время службу в центральных органах НКВД, тот в деталях знал не только дислокацию, но и особенности, специфику, а также систему охраны лагерей ГУЛАГа в предполагаемых районах действий диверсионно-разведывательных групп «Цеппелина».
16 марта 1946 г. один из ближайших подручных бывшего генерала Власова, в свое время заместитель начальника штаба 6-й армии РККА и бывший полковник Меандров свидетельствовал на допросе в СМЕРШе: «Разработанным планом практической деятельности ПЦББ предусматривалось подготовить из военнопленных десант численностью около 5 тысяч человек, с помощью авиации перебросить его в район рек Северная Двина – Обь и от Крайнего Севера до Симбирской железнодорожной магистрали захватить дислоцированные здесь лагеря НКВД. Затем вовлечь на свою сторону осужденных и ссыльных и с их помощью, пользуясь отдаленностью этих районов от Западного и Восточного фронтов, а также жизненно важных центров страны и отсутствием больших военных гарнизонов, развернуть повстанческое движение в направлении на юг. Расширяя таким образом районы деятельности повстанческих групп и приобщая к восстанию антисоветских и нестойких элементов, мы надеялись захватить промышленные центры Урала, отделить Западный фронт от Дальнего Востока, лишить тем самым Советский Союз наиболее важной стратегической базы Урала».
Планы РСХА были обширными. По словам Вальтера Шелленберга, готовились «весьма сильные удары по русским промышленным объектам» в районах Куйбышева, Челябинска, Магнитогорска [120] , в Донецком бассейне и с помощью самолетов-снарядов «Фау-I» доставленных в нужный район на борту тяжелого бомбардировщика с наведением непосредственно на цель «летчиками-смертниками», но… «столь хорошо продуманные планы остались только на бумаге вследствие неподготовленности ВВС. Нам удалось провести только ряд мелких налетов, при которых было уничтожено несколько трансформаторов высокого напряжения, важных подстанций и т. п. Однако все это были булавочные уколы, не имевшие существенного значения, если не считать того, что для их отражения отвлекалось определенное число подразделений НКВД».