– А, Коперни, – устало поприветствовал я напарника, – Как успехи?
– Зиммер, рад что Вы уцелели…
– Да, да, конечно, – отмахнулся я, – Всего-то ноги промочил. Как успехи, спрашиваю?
Дождавшись, пока я усядусь в кресло и откашляюсь (похоже, простыл), Ирвин пододвинул карту Данкелбурга, испещрённую различными отметками:
– Здесь я отметил случаи оживления банд в городе за последние три дня, – указал на крестики напарник, – Их полно во всех районах, но на севере вообще твориться что-то ненормальное. Очень похоже на войну преступных группировок…
– Войну? То есть, ты считаешь, что случай убийства сторожа свалки и проникновение в дом Катарины – это всё связано с ней?
– Не совсем. Видите ли, беспокойно везде, кроме самого центра. В тех двух случаях участвовал Синдикат, но в саму войну он не ввязывается…
– Если это война…
– Кто-то хочет, чтобы это было войной, – почесал подбородок Ирвин.
Тут я, похоже, понял, к чему клонит напарник:
– Тот маскарад…
– Именно! Полиция также отметила случай чрезвычайно агрессивного поведения Красных Поясов на севере – они себя так не ведут. Всё сходится к тому, что происходящее – дело рук Пятого Синдиката. Используя маскировку, они, очевидно, собрались стравить все крупные банды.
Я ещё раз пересчитал крестики на карте: десятки случаев во всех районах Данкелбурга, кроме центра… Чёрт, как похоже на правду. Синдикат плетёт интриги…
Это, однако, не отвечает на вопрос, что им нужно от Катарины…
– Ну, и каков наш следующий шаг, Коперни? – спросил я, отложив карту в сторону.
– Если бы удалось схватить того синдикатовца, что чуть Вас не убил, то всё бы уже могло кончиться, а так… Есть зацепка, но очень слабая…
– Что это?
Порывшись в своих записях, усатый паренёк «поправил» галстук и только затем ответил:
– Во время стычки с Красными Поясами был убит один из бандитов. Его тело отправили в центральный морг. Сегодня с утра стало известно, что осматривающий его врач не вышел на работу. Связаться с ним не удаётся. Я получил адрес, так что можно съездить посмотреть…
– Да, Коперни, давай-ка съездим и посмотрим, – ответил я, уже отыскивая в шкафу запасные плащ и шляпу.
Ехать пришлось на служебной машине. Когда я по-настоящему осознал, что больше мне на своём «Хорьхе» не ездить, хотелось реветь от злости. Сейчас я, вроде, поутих, успокоился, но смириться мне будет действительно нелегко.
За руль сел Ирвин. Мне очень не нравится, как он водит: весь напряжён, в руль вцепился, словно в штурвал истребителя, едет дёргано. Неспокойный ты…
– Сколько ты водишь? – невзначай спросил я, когда надоело молча пялиться на мельтешащие дворники.
– Четыре месяца… а что?
– Слишком уж ты напряжён. Меня это смущает…
Следующие шесть кварталов мы проехали в тишине, нарушаемой лишь мерным гулом мотора. Совсем не тот звук, который я привык слышать. Мой «Хорьх» без конца чихал, кашлял и гремел. В нём была жизнь, в нём было желание за эту жизнь цепляться.
А у этого транспортного средства голос строгий, интеллигентный и глупый.
– Как думаете, мы раскроем это дело? – с детской наивностью спросил Ирвин.
– У дела слишком глубокие корни, чтобы мы справились с ним одним махом. Но скажу тебе так: у Синдиката десятки штабов в центре, и каждый занимается своими обязанностями. Если накроем тот, что отправил верзил по душу Катарины, это можно будет считать раскрытием дела…
– И Вы верите в это?
– Не думаю… – честно признался я, – Полиция так давно безуспешно борется с Синдикатом, что поверить в нашу победу трудно… Ты, конечно, отлично поработал, но это, возможно, будет бессмысленно.
Эти слова, отчего-то вызвали у напарника всего лишь усмешку…
– Что-то не так, Коперни?
– Нет, – коротко ответил он, – Просто это первый случай, когда Вы меня похвалили. Обычно лишь критикуете…
– Критикую я тебя лишь тогда, когда ты занимаешься ерундой. А вот сейчас ты взялся за дело, да ещё и мозги подключил. За такое можно и похвалить…
Очередной приступ кашля согнул меня пополам, так что я не смог видеть лица напарника. Думаю, он сейчас улыбается.
Улица Енголстрабе, дом номер шесть. Частный, огороженный, как и многие дома вокруг, высоким забором.
Мы выбрались из машины и сразу же направились к калитке. Попав во двор, я тут же обратил внимание на то, что дверь распахнута настежь.
– Видишь дверь? – шепнул я Коперни.
– Вижу. Это ведь нехорошо, да?
– Очень нехорошо. Я бы на твоём месте достал оружие…
Сам я уже вооружился. Мой пистолет в доме Хельмута нашли и вернули мне. На сей раз следует поосмотрительнее вести себя с преступниками. Если они здесь, конечно, появлялись…
Я пошёл первым, Ирвин, осматриваясь по сторонам, следом. Свет в некоторых комнатах горит, что только усугубляет самые мои худшие опасения…
Поднявшись на крыльцо, я заглянул внутрь дома – у лестницы кто-то сидит. Взяв неизвестного на мушку, я уверенно шагнул через порог.
– Полиция! Не с места! – рявкнул я на тёмный силуэт, однако тот никак не отреагировал.
Следом за мной в дом прошмыгнул Ирвин и тут же щёлкнул выключателем. Свет озарил жутковатую картину: к перилам лестницы привязан труп. Лицо окровавлено, покрыто синяками и порезами, а под рёбрами торчит нож, буквально вкрученный в тело несчастного…
Ирвину, судя по тяжёлым вздохам, стало дурно, мне тоже…
Только не терять самообладания!
– Коперни, обследуем дом. Ты бери первый этаж, а я поднимусь на второй.
Согласно кивнув, напарник двинулся вправо, а я, огибая труп, приступил к подъёму по лестнице. Наверху горит свет в одной из комнат – я держу светлый прямоугольник на мушке.
Ступени, чёрт возьми, высокие.
Оказавшись наверху, я внимательно окинул взглядом коридор, уходящий налево. В его полутьме, если включить фантазию, можно разглядеть немало бандитов, однако я насильно заставил взять себя в руки. Никого тут нет…
В комнате следы лёгкого погрома: на полу валяются ошмётки от гитары, от радиоприёмника, на измятой кровати валяются какие-то верёвки, на ковре крупные пятна крови…
Но никого…
Вернувшись в коридор, я прошёлся к остальным двум комнатам, проверил и их, но снова остался ни с чем. Второй этаж пуст…
Спускаясь, я увидел у трупа Коперни, задумчиво чешущего затылок. Заметив меня, он глухо выдал:
– На первом этаже чисто.
– На втором тоже. Правда в одной комнате явные следы борьбы. Похоже, доктор бился за жизнь… Как там его?