– С моста? Но мост же будет перекрыт.
– Ты плохо слушал, Йохан, – недовольно раздул ноздри Чед, – Этот мост перекроют, да, но контролировать заграждение будут три тупицы, которых мы уже подкупили. Также этот мост будет доступен для обстрела всего двум снайперам, один из которых тоже у нас в кармане и должен прикрыть нашу машину…
– Выходит, что… – промямлил я, взявшись за подбородок.
– Да, путь открыт. Единственная трудность – это попасть как можно ближе к автомобилю Гауссфильда, чтобы тот сдох наверняка…
– Я не буду в этом участвовать!
От моего резкого ответа Чед опешил и застыл с открытым ртом. Револьвер сам нацелился мне в голову, словно оказался сообразительнее хозяина. Постепенно на лице бандита появлялись черты уснувшего было безумия:
– То есть, как это не будешь, Йохан? Ты забыл, что я тебе говорил по этому по-воду?
– Нет, не забыл, но так… Дьявол, да ты же заставляешь меня бомбить собою мэра! Выходит, что я-то в любом случае помру! А какой мне тогда смысл помогать тебе и забирать с собой в могилу других людей?
– Я же тебе мозги вышибу!
– Так вышибай! Что сейчас, что через пять часов – какая мне разница? Ищи себе нового водителя! Давай! Тут же кругом одни желающие! Они с удовольствием будут вытаскивать динамит из машины, в которой валяется мой труп! А твой револьвер ещё и такой тихий, когда он грохнет, никто даже и не подумает вызывать быков…
– Заткнись, Йохан, заткнись! – взревел Чед, подпрыгивая на сидении.
Какие-то секунды он раздумывал, давя понемногу на курок и яростно прожигая меня взглядом. Вскоре, однако, он понял, что я прав, и зашёлся в истерике. Былого уважения к моем такси он более не испытывает, молотя по всему, до чего только может дотянуться.
– Чёрт, мать твою! Зараза!
Сейчас, возможно, последний мой шанс выскочить из машины и броситься наутёк, однако какой-то нечеловеческий страх пригвоздил меня к месту…
Как ни странно, Чед вскоре затих. Сняв глупую шапку, он почесал лысую голову, после чего сокрушённо уронил её на грудь:
– Чего ты хочешь? – глухо раздалось из его рта.
– Я просто хочу выйти живым из этой истории, хочу вернуться к своей семье, – дрожащими губами произнёс я.
Пустой взгляд лысого террориста переключился на меня:
– Семья? Кто у тебя?
– Жена и двое детей…
– Жена и двое детей, – повторил себе Чед, – Ясно.
– Они без меня пропадут… Им не выжить без меня…
– Я понимаю, Йохан. Иностранец, двое детей… Я всё понимаю…
Снова он замолчал. Не открывал рта так долго, что я начал дрожать, сам не знаю от чего. Похоже, звенящая тишина висела в салоне не меньше пяти минут, растянувшихся на долгие-долгие часы.
Наконец, я просто не смог больше терпеть:
– Чед?
– Я думаю, Йохан…
Ещё какое-то время я ждал ответа… Вскоре Лефевр заговорил:
– Ладно, предлагаю такой план: ты подвозишь меня до основания моста. После этого высаживаешься, показываешь мне, как тут что нажимать, и я доделаю всё сам. Идёт?
– Идёт, – не веря своим ушам, отвечаю я.
– Вот и славно. Ты не пострадаешь и сможешь вернуться к близким…
В душе мне захотелось кричать от счастья! Чед пообещал, что я выживу, буду далеко от взрыва! Я ещё увижу жену, увижу детей!
Дело за малым – просто слушаться «пассажира»…
Но мэр умрёт… Если план Чеда сработает, то Генриха Гауссфильда ждёт смерть. Надо спросить себя, стоит ли моя жизнь и будущее моей семьи жизни этого человека? Хотя, что значит «жизнь этого человека»? Гауссфильд – такой же, как и все остальные, он ничем не лучше, его жизнь нисколько не дороже!
Он умрёт вместо меня… Что уж тут поделать? Я ему искренне сочувствую. В конце концов, убиваю его не я…
Будь он на моём месте, он бы без сомнений позволил мне умереть, сохранив свою шкуру. У меня есть выбор, но выбирать собственную могилу я ни капли не хочу. Я не заслужил после всего того, что со мной приключилось…
Мэр, бандиты, полиция – дьявол, всё это не для меня, мне нет до этого дела. Я просто отойду вовремя в сторону, чтобы они сами разбирались между собой. На моих руках не будет крови.
Вот только уверен ли я в этом или просто пытаюсь себя убедить?
Если всё же второе, то что-то у меня плохо выходит…
– Пора, – глухо напомнил Чед, – Давай уже поедем.
На часах только одиннадцать, хотя ехать тут не более сорока минут. Похоже, сдали нервы, стало невозможно больше сидеть без дела. В этом я с ним согласен. Неплохо бы уже со всем этим покончить…
Я завёл мотор и направил «Феникса» в сторону проклятого моста Ферлома. Предпочёл не ехать напрямик, наоборот, решил сделать крюк побольше…
Машины уже заполонили улицы, так что двигаться пришлось в плотном потоке. В этом ещё виноваты перекрытые дороги и мосты – приходится объезжать по свободным улицам, грозя создать пробку.
Чед со скуки принялся вращать барабан револьвера большим пальцем. На нём нет лица. Ещё бы, он ведь должен отдать жизнь ради нужд банды. Об этом я как-то раньше и не думал. Должно быть, нужна железная воля, чтобы заставить себя пойти на столь жуткое самоубийство…
Как бы не был готов морально к этому лысый подрывник, сейчас он жутко подавлен… В какой-то момент мне даже стало казаться, что он готов вскинуть оружие и застрелиться…
Нужно быть на чеку: если что, необходимо будет быстро перехватить детонатор…
Дай бог, чтобы всё обошлось… чтобы слова Чеда не оказались пустыми…
Я свернул на более узкую, но вместе с тем и более пустую улицу, чтобы наверняка избежать попадания в клещи пробки. Возможно, в решении лысого выехать пораньше есть смысл.
Чед своевременно спрятал руки в карманах и опустил голову, когда мимо проехал автомобиль быков. На простое такси они не обратили внимания. Лишь только бандит справа грязно выругался, когда полиция скрылась из виду.
По маленькой улочке мы быстро проехали большую часть пути. Осталось совсем немного.
– Сверни здесь, – указал на тёмный провал арки Чед, – Тут можно срезать через двор.
Я послушно вывернул руль и запустил «Феникса» по длинной кишке арки. Расстояние под округлым сводом немалое – метров тридцать…
Свет фар выхватил из темноты тщедушную фигурку. Это дридж, похоже, бездомный, судя по грязным лохмотьям, синякам и шраму на глазу. Присев у стены, он хмуро проводил наш автомобиль взглядом…
Неприятное создание. Чего скрывать, мне эти дриджи кажутся совершенно отвратительными.
Вот уже конец проезда. Во дворе ярко горят фонари.