– Всем стоять на месте, – приказал Федор.
К паровозу направился один.
– Смотрите, – предложил старшина.
В ящике, под слоем ветоши, лежали бруски тола немецкого производства. Происхождение сомнений не вызывало – на взрывчатке четко выдавленные немецкие буквы.
– Килограммов пятнадцать, я куски не считал. Взрывателя нет.
– Наверное, перед самим взрывом поставить намеревались.
– У исполнителя спросить надо.
– Даю бойцов, унесите взрывчатку с паровоза. Локомотиву работать надо.
– Слушаюсь.
– А сколько взрывчатки надо, чтобы мост взорвать?
Сапер пожал плечами.
– Смотря какой. Если толково заложить в опору пролета, вот этого ящика хватит.
– Понял, спасибо.
Федор спустился на бетон площадки.
– Товарищ комендант, организуйте пару бойцов убрать с паровоза взрывчатку.
У коменданта и кочегара с помощником после этих слов Федора глаза от удивления круглыми сделались. Комендант убежал за бойцами. Федор распорядился:
– Всей паровозной бригаде придется временно задержаться. Ведите их к грузовику.
Автоматчики повели всю бригаду к грузовику. Федор сделал небольшой крюк, забежал в депо к нарядчице.
– Ваш паровоз стоит в угольном тупике. Бригада временно задержана. Вы бы послали на паровоз кого-нибудь. Пусть в депо перегонят или огонь в топке поддерживают.
У нарядчицы глаза от удивления круглые. Федор к грузовику направился. Первым делом к радисту.
– Дай связь с Осадчим.
Радист щелкнул тумблером, забубнил.
– Резеда, резеда…
Наконец радист протянул наушники Федору.
– Первый на связи.
– Это восемнадцатый.
– Слушаю. – В наушниках через треск и шорохи в эфире голос Осадчего.
– Фигуриста взял. Часть груза обезврежена, поедем делать обыск по месту жительства.
– После выясняй связи. Если есть, бери всех. Действуй быстро и жестко, полномочий у тебя много.
– Так точно.
– Конец связи.
Осадчий отключился. Федор уселся в кабину.
– Едем на улицу Девятого января.
– А где это?
– Узнай у прохожих, нам девятый дом.
Водитель выбрался из кабины, расспросил прохожих. Город невелик. По подсказке добрались быстро и безошибочно.
– Останови, вон девятый дом, – приказал Федор.
Он подошел к заднему борту.
– Один автоматчик и машинист – на выход.
Когда Корепанов спрыгнул на землю, Федор достал из кармана его спецовки ключи от дома, целую связку.
– Ключи от двери?
– Латунный, с бородкой.
– Надеюсь, сюрприза в виде растяжки там нет?
– Знал бы, что так будет, поставил, – огрызнулся машинист.
– Чего же ты такой злой на Советскую власть?
– Тебе не понять, я царю присягал, ротмистром был. А что Советская власть мне дала? Машинистом паровоза, простым рабочим на хлеб зарабатываю.
– Ну да, белый китель и белые перчатки, аксельбанты, дамы и мазурка… Проходи.
Федор отпер замок, толкнул дверь. Не заходя, осмотрел прихожую. Нет ли натянутой проволоки от мины или других неприятных сюрпризов? Прецеденты уже были, он сам тому свидетель, когда подорвался офицер госбезопасности на хуторе.
– Заходи, усаживайся.
Замыкающим шел автоматчик. Федор повернулся к машинисту.
– Сам выдашь, где взрывчатка хранится, или поискать придется?
– Скажу. Теперь уж чего молчать, все равно перероете весь дом. В сарае она, слева, под дровами.
– А взрыватели?
– Под кроватью у меня в спальне.
– Ну вот и договорились, а упорствовал. Гости, что мешок с взрывчаткой приносили, уже в камерах у нас сидят, как и экипаж самолета, что за ними прилетал. И все «поют» дружно. Запираться смысла не вижу.
Федор обнаружил взрывчатку – двенадцать брусков тола по двести граммов каждый, итого почти два с половиной килограмма, да в ящике на паровозе около пятнадцати. Федор предположил, что машинист носил в своем чемоданчике взрывчатку на паровоз небольшими порциями. Когда взрывчатка вся была бы в тендере, произвел подрыв. Причем на мосту, на малом ходу. Паровоз вместе с вагонами и пролетом моста оказался бы в реке. Задумано дьявольски хитро.
– Думали пожертвовать бригадой? Или они в сговоре с тобой?
– Еще чего! Пролетарии, что у меня с ними может быть общего?
– Не жалко?
– Жалко? А меня кто пожалел? Большевики лишили меня всего: великой империи, должности, веры, семьи, положения в обществе. Мою жену убили пьяные матросы, штыками закололи на глазах у детей. Это по-божески, по-людски? В чем была ее вина?
– Вы же присягу давали, а боретесь против своей страны, против народа. Врагам ее продались.
– А где он, народ? Быдло покорное! Мало мы вас в семнадцатом-восемнадцатом году стреляли и вешали.
– Тебя самого шлепнут, гнида!
– Все равно вашей власти скоро конец. Германия одержит победу, из эмиграции вернутся сотни, тысячи сынов России, и воспрянет страна.
– Разогнался! Так вам Гитлер отдаст эти земли! Сапоги ему лизать будете как на временно оккупированных землях.
Машинист замолчал, отвернулся. И в самом деле, зачем Федор вступил с ним в идеологический спор?
Федор сам залез под кровать, достал взрыватели, открыл коробку. Ага, химические. Стоит пассатижами сдавить окрашенный конец, раздавится стеклянная ампула с кислотой внутри, пойдет реакция, через полчаса взрыв. Взрыватели были рассчитаны на разное время, на маркировке указано.
Все же дом обыскал. Взрыватели и взрывчатку обнаружил, но где рация? Как-то же машинист держал связь с немцами. Тогда или рация у Корепанова должна быть, или радист в городе и машинист давал ему шифровки.
Федор спросил у Корепанова:
– Где шифровальный блокнот? Или книгой пользуешься?
Взгляд машиниста к тумбочке метнулся. Но промолчал предатель. Только взглядом выдал. Хромает конспирация у бывшего ротмистра.
Федор к тумбочке подошел, обнаружил две книги и тетрадку, все в командирскую сумку положил. В НКВД дешифровальщики есть, им изъятые бумаги помогут.
– Кто радист и где живет?
Бывший офицер гордо подбородок вскинул, молчит. Заходя в прихожую, Федор видел пустую деревянную емкость – то ли лохань, то ли кадка, то ли бочка без дна.