– Доброе утро, Ада Романовна, – степенно произнесла Вика. – Как спалось?
– Спасибо, Вика, хорошо. Что у нас?
– Все нормально, Ада Романовна. В одиннадцать придут мастера менять проводку в подвале, там все время проблемы.
– Хорошо. Она встала?
– Еще не выходила, – поджала губы Вика.
Ада Романовна помрачнела. Наступила вязкая тишина.
– Я накрыла в гостиной, как вы сказали, – напомнила о себе Вика.
– Скажи ей, что мы завтракаем вместе, – распорядилась Ада Романовна. – Во сколько она вернулась вчера?
– Около трех ночи, – с гримаской неодобрения ответила Вика.
– А когда ушла?
– В восемь вечера принесли пакет, Света открыла, и она выскочила.
– Пакет?
– Андрей передал документы.
Ада Романовна ощутила приступ привычного бешенства, как было всегда при упоминании «невенчанной» невестки, глубоко вздохнула и задержала дыхание, чтобы восстановить духовное равновесие. Ей пришло в голову, что она сделала глупость… Тина! Дрянная, необразованная, ленивая девчонка! Девчонка… Если бы! Взрослая молодая женщина, и ничего тут уже не поделаешь, воспитывать поздно. Дурацкая идея, а ведь умные люди предупреждали. Но она привыкла поступать по-своему, ну и получила… Огребла по полной, как говорит Андрей. Стареет, видимо, хватка ослабла. Старая немощная волчица… Стала промахиваться. Как тот волк, Андрей повторяет, который промахнулся. Из детской книжки. Не о ней говорит, а вообще. Андрей не показывает вида, приходит посоветоваться, подсовывает идеи и решения… Глупый мальчик! Она прекрасно видит, как он старается удержать ее на плаву. Не дай бог, когда жалеют… Нет! Рано списывать со счетов железную леди! Хватка все еще есть, просто нужно решать головой и десять раз подумать, а не идти на поводу у дурацкой сентиментальности и чувства вины. Вот-вот, не нужно вмешивать чувства. Тина… Тут были одни чувства, а не голова. И решение соответствующее – дурацкое. И Вика намекала… Ну, Вика вроде мебели, говорит много, да не все по делу. Общего языка она с Тиной так и не нашла, и какой смысл продолжать… Одному Богу известно. Уж очень они разные, она – ломовая лошадь, Тина – типичный трутень, причем с амбициями. Фотомодель, прости господи. Пора кончать эту затею, но ни сил, ни желания что-то решать нет. Ада Романовна не узнавала себя, бизнес потерял для нее всякую привлекательность, и заправляет хозяйством теперь Андрей Богданов, которого она десять лет назад рассмотрела на скромной должности водителя рыбного фургона. И Коля его одобрял и помогал, как мог. Рассмотрела, приблизила, выпестовала и выучила; доверяла ему как самой себе. Иногда она думала, что Андрей ей ближе родного сына. Сын… Она привычно вздыхала. И теперь она только делает вид, что все еще в седле, а Андрей, добрая душа, подыгрывает…
Скрипнула дверь, и в щель протиснулась Люка – роскошная персидская кошка с длинной серой шерсткой и голубыми глазами. Она неторопливо подошла к кровати Ады Романовны и едва слышно мяукнула, широко разинув розовую пасть. Когда-то она была потешным котенком, смешно прыгала, пытаясь поймать «солнечный зайчик» – луч маленького фонарика, и Ада Романовна смеялась. Они все смеялись. Люку подарил ей покойный муж Коля…
Длинный парадный стол был накрыт на два прибора – в торце и с правой стороны. Там уже сидела молодая женщина. Ада Романовна тяжело опустилась в кресло и сказала:
– Доброе утро, Тина.
– Доброе утро, – отозвалась молодая женщина. То, что она не обратилась к Аде Романовне по имени, та расценила как дерзость.
– Как ты себя чувствуешь? Как спалось?
– Нормально, – Тина отвечала, не глядя на свекровь, уставясь в стол.
– Ты вчера ушла из дома, никто не знал куда. Мы беспокоились. Впредь, пожалуйста, сообщай, куда идешь. – Она говорила с трудом, почти чеканила слова, как было всегда при виде Тины.
– Я что, в тюрьме?
– Ты не в тюрьме, но в моем доме существуют определенные правила, которым нужно подчиняться. Дверь закрывается в девять вечера, после девяти никто без особой надобности не выходит. Мы это уже обсуждали. Где ты была?
– Встретилась с друзьями. Я никого не вижу, сижу взаперти! У меня есть друзья, они были друзьями Севы, понимаете? Близкие нам люди!
– Такие же бездельники и наркоманы! – не выдержала Ада Романовна, забыв, что пообещала себе сдерживаться.
– Вы не имеете права их судить! – Тина отбросила салфетку. – Вы их не знаете!
– После того, что произошло с моим сыном, имею право!
– Это был несчастный случай! Вы прекрасно знаете, что Всеволод…
– Когда человек не работает, не учится, дни и ночи проводит с… друзьями, такими же бездельниками и наркоманами, это всегда плохо кончается! – перебила ее Ада Романовна.
– Вы его сломали! – закричала Тина. – Он жаловался, что вы шагу не давали ему ступить, он задыхался! Вы пытались контролировать каждый его шаг, вы сдали его в психушку! Вы виноваты, что он умер!
– Я виновата? Ах ты, дрянь! – Ада Романовна даже привстала от возмущения. – Я виновата в том, что не была достаточно твердой и все ему позволяла! Я вкалываю как лошадь, я надеялась, что он будет помощником, я устала, наконец. Я хотела передать ему бизнес…
– Плевать он хотел на ваш бизнес!
– Да? А на деньги вам не плевать?
– Конечно, всегда деньги! Вы только о деньгах и можете! А мы живые люди… Сева мечтал уехать, мы оба хотели уехать!
– На какие шиши? Вы не привыкли работать, но привыкли жить на широкую ногу! За моей спиной! Вы, копейки за всю жизнь не заработавшие! Я не сдала его в психушку, как ты говоришь, я пыталась ему помочь!
– Да как же… Он мешал вам, позорил, вы просто убрали его с глаз долой. Засунули в психушку!
Ада Романовна раздула ноздри, сглотнула, на секунду закрыла глаза. Напрасно она начала разборки, ни до чего они не договорятся, они говорят на разных языках. Она упустила сына, и тут уж ничего не поделаешь. Господи, в чем ее можно винить? Просмотрела сына? Пропустила момент, когда из маленького ласкового мальчика он стал неприятным и грубым подростком? С приводами в детскую комнату? Со скандалами в школе? Она совала всем: учителям, ментам, потом адвокатам, судьям, все надеялась, наступит время, повзрослеет, поймет. Не наступило, не повзрослел, так и остался капризным и грубым… Наследный принц! Коля пытался воспитывать, добрый бесхарактерный Коля, которого сын ни в грош не ставил… Неужели чувствовал ее отношение? Она по-своему любила мужа, но, как бы это выразиться… не уважала за мягкость, неумение постоять за себя. Коля…
В желудке уже поднималась тяжелая тупая боль, предвестница приступа, – закончилось действие болеутоляющего. Ада Романовна невольно прижала руку к животу; наклонила голову, словно прислушивалась. Боль нарастала.
– Ада Романовна, что с вами? Вам плохо? – спросила невестка.