– Даже ты, Дрючин, соврешь на голубом глазу и не почешешься, – обличал Алика Шибаев.
– Когда это я врал? – возмущался Алик.
– А когда рассказывал байки, что у тебя с той барышней ничего нет, а сам подал документы в загс. Было?
– Ну да, было, – нехотя соглашался Алик. – Я и сам не знаю, как это получилось.
– То-то, – отвечал Шибаев.
Маленькая скребущая коготками птичка, что трепыхалась, сопровождая поиск наследника, сделала ручкой и растаяла в небесной синеве. То есть крылышком. Дело разрешилось, тайное стало явным, а посему – до свидания, Шибаев, твоя миссия закончена, забудь и снова спи спокойно. Не забудь только получить гонорар. А теперь займемся неизвестной женщиной, которую видела Яна. Или ей показалось, что видела. На всякий случай.
Он досмотрел фотки до конца и начал снова. Он был упертый, как бык, этот Шибаев. Он знал, что будет смотреть снова и снова, расширяя временной диапазон: за три месяца, четыре, пять и до упора. Пока не скажет себе, что этого тут нет. Тот, кто охотился на Яну, должен был присмотреться к жертве, и самый простой способ – прийти в галерею. Даже простодушный Алик, помирая от любопытства, и тот догадался. А вот когда он вычислит этого перца, то спросит, какого хрена. Шибаев даже примерно не представлял себе мотив… Если он существует, конечно. Такое он тоже допускал – если. Его подозрительность, расстроенные нервы, досадные случайности, непонятные убийства, падение с лестницы, удар железной трубой по затылку… Даже то, что Серый мог спьяну перепутать клиента! Да, да, и это тоже! Целили не в него, а в загулявшего мужа… А что? Вполне. Ничто из вышеперечисленного не проходит даром и здорово подстегивает воображение. В итоге появляются всякие фантастические версии. В том, что девушку хотят убить, Шибаев почти не сомневался. И мотив… Да любой, пока неизвестный. Отвергнутый любовник, рэкет, попытка отжать бизнес… Выбирайте, что понравится, господин частный сыщик Шибаев. А как насчет ревности? Жанна? Нет! Все в нем сопротивлялось этой мысли. Он взглянул на Галину Николаевну – беззвучно шевеля губами, она перебирала какие-то бумажки…
Он рассматривал каждую фотографию еще раз и еще, вглядывался в черты лица, включая интуицию, нутро и чуйку, бормоча себе под нос, что он узнает… Не может не узнать. Интуиция буксовала, нутро молчало, чуйка притаилась и замерла.
Он перешел к ранним фотографиям. Перебирал одну за другой, возвращался, подолгу задерживался взглядом…
Он был как охотничий пес, взявший след, с той разницей, что пес знает, за кем бежит, а он, Шибаев, не знал. Женщины и мужчины, молодые и в возрасте… Боль в затылке давала себя знать, и он то и дело сглатывал густую вязкую слюну с привкусом крови. Он чувствовал, что близок к цели. Он даже задержал дыхание, боясь спугнуть удачу.
Ничего! Люди на фотографиях были ему незнакомы. Молодые, постарше, улыбающиеся, серьезные, насупленные, глупые, хитрые, с пухлыми губами и длинными носами… Они кружились, как в калейдоскопе, складываясь в причудливые, странные, шевелящиеся фигуры, они подмигивали и скалились, а губы их беззвучно кричали: «Не поймаешь!»
Шибаев закрыл глаза, потер ноющий затылок. Надо было взять у Оли пару таблеток. Ему казалось, он погрузился в густую вязкую среду и барахтается там, как муха в сиропе. В голове мельтешили лица и звучали голоса и звуки: глухие, громкие, тихие… шепот… навязчивый шепот… шаги… скрип двери… шум двигателя… смех за стеной и далекая музыка. И лицо человека…
– Сашенька, тебе плохо? – спросила Галина Николаевна, заметив, что он сидит с закрытыми глазами.
– Нормально, Галина Николаевна, – Шибаев открыл глаза. – Голова болит, сейчас пройдет. Плохо спал.
– Ну как, нашел чего?
– Пока не нашел.
– Может, чайку? А то, не дай бог, простуда, погода вон какая капризная, то дождь, то ветер, прямо душу выдувает…
Она говорила что-то еще, кажется, жаловалась на ноющие кости, но Шибаев почти не слышал, снова перебирал последние события, не желая признать, что идея с фотографиями оказалась неплодотворной.
Упрямый, он снова вернулся к началу «просмотра», и снова перед ним замельтешили лица, уже не чужие, полузнакомые, и у него мелькнула мысль, что он теперь будет оглядываться на улице, пытаясь вспомнить, где видел того или другого персонажа…
Тут захрипел его мобильник, и он сжался от дурного предчувствия. «Чуйка» не подвела. Звонила соседка Алена, случайная подруга, приятная молодая женщина, не терявшая, по выражению Алика, надежды «захомутать» его.
– Саша, тут у нас потоп! – закричала Алена. – Давай домой по-быстрому, а то дверь выбьют. Аварийщики говорят, льет из твоей квартиры!
Шибаев чертыхнулся и вскочил. Этого еще не хватало!
– Сашенька, что случилось?! – закричала вслед Галина Николаевна, тоже вскакивая. – Это с Яночкой?
– Нет! Мою квартиру затопило! – ответил он, вылетая из студии.
Он успел прибыть до того, как выбили дверь. Четверо мужиков в робах озабоченно совещались на лестничной площадке, возбужденные соседи лезли с советами и науськивали ломать дверь. Шибаева приветствовали неодобрительным гулом. Алена со скорбным лицом кивнула ему. Он отпер дверь, и вся толпа ввалилась следом. В ванной было сухо, краны закручены.
– Ну?! – рявкнул Шибаев, поворачиваясь к соседям.
– В соседней, должно! – почесал затылок один из спасателей, толстый суровый мужик.
– Колька, зараза! Опять! – загомонила толпа, разворачиваясь.
Суровый мужик забухал кулаком в Колькину дверь.
– Ломай! – заорал плюгаш из квартиры снизу. – Он меня уже три раза топил!
– Сашенька, ты извини! Они бы выбили дверь! – Алена смотрела на него виноватыми глазами.
– Ты все правильно сделала, нормально. Спасибо, Алена.
Она не сводила с него виноватого взгляда, и ему стало стыдно. Славная молодая женщина, а с личной жизнью никак. Она все еще надеялась…
– Мне пора, Аленка, – сказал Шибаев, трогая ее за плечо. – Страшно занят.
И поморщился от того, как фальшиво прозвучали его слова. Ему было жалко Алену, но что тут прикажете делать?
– До свидания, Саша, – печально сказала девушка. – Может, зайдешь вечером?
– Я позвоню! – крикнул он уже на ходу, проклиная себя за недостаток характера и понимая в то же самое время, что оставляет для себя путь к возобновлению отношений. Очень по-мужски. Алена была приятная во всех отношениях молодая женщина, добрая, мягкая, но… как бы это сказать? «Обволакивающая», говорил Алик. «Настырная», считал Шибаев, что в переводе на нормальный язык значило: «Домашняя, любвеобильная, приставучая, перекрывает своей нежностью кислород». А ведь есть те, кому это нужно…
Он с облегчением вывалился из подъезда в холодную туманную морось, поднял воротник плаща и зашагал на автостоянку по соседству, где вчера оставил свою машину.