– И вышли на меня?
– Вышли на вас, – подтвердил Казберук. – Говорят, что вы лучший. Я много разного про вас слышал. Может, вы действительно сумеете найти того, кто отправлял эти непонятные письма.
Дронго поднялся и прошел к Эдгару, сел рядом с ним.
– Что-нибудь узнал? – поинтересовался Вейдеманис.
– Он не считает, что это неудачная шутка, – вздохнул Дронго, – и похоже, что он прав.
– Это было понятно с самого начала. – Эдгар посмотрел в иллюминатор. – Мы оформим тебя сегодня представителем Ледкова. Чтобы ты мог поехать в прокуратуру как его адвокат.
– Что вы будете пить? – спросила, наклоняясь к ним, стюрдесса.
Дронго взглянул в окно. Пока летели нормально.
– Дайте немного яблочного сока, – попросил он. Когда самолет не трясло, он обычно не брал спиртного.
На следующий день он отправился в прокуратуру, получив все необходимые документы. Он понимал шаткость своего «юридического положения». Следователь могла даже его не принять. Ведь формально Ледкову не были предъявлены никакие обвинения, и он проходил по делу всего лишь свиделем. А адвокат свидетеля не имеет право вмешиваться в процессульную деятельность следователя, тем более что его клиенту ничего не грозит. А тайну следствия пока никто не отменял.
Старшему следователю городской прокуратуры Людмиле Алексеевне Вакуленко шел сорок четвертый год. Из них почти двадцать два она проработала в органах прокуратуры, начав ещё стажером в районной прокуратуре в Туле. Всю свою жизнь она работала следователем и прокуром, получая очередные звания за выслугу лет. Она была некрасивой. Редкие рыжеватые волосы, большие роговые очки, немного выпученные глаза, жесткая линия тонких губ. Может, поэтому она так медленно продвигалась по служебной лестнице. К ней относились с подчеркнутым уважением, отмечая её служебные достижения, но не более того. С мужем она развелась ещё пятнадцать лет назад и воспитывала сына одна. Дважды она встречалась с другими мужчинами, но первый оказался типичным «альфонсом», решившим пожить за её счет, и она его выгнала, а второй, не выдержав давления с её стороны, сбежал сам. Из этих печальных опытов она вынесла твердую уверенность, что все мужчины, кроме её сына и отца, настоящие сволочи, на которых нельзя расчитывать. К тому же она встречалась во время своей работы не с лучшими образцами мужской братии.
Последние пять лет у неё не было мужчин, а в таком возрасте это плохо сказывается на женщинах. У неё начались задержки месячных, иногда подскакивало давление, болел желчный пузырь. Всё это тоже отражалось на её характере. Она становилась злой, язвительной женщиной, уже понявшей, что семейное счастье – почти невозможная мечта, а встретить мужчину своей жизни – вообще утопия. Женщина, лишенная любви, постепенно теряет свой пол. Более того, она становится безжалостной и черствой, превращается просто в чудовище со сложным и подозрительным характером. Она убеждена, что все сказки про это чувство были придуманы мужчинами, чтобы обмануть женщин. Постепенно старший следователь Вакуленко превращалась в мстительное и подозрительное существо, что при её власти делало её жестокой.
Разумеется, не все женщины, потерявшие мужей или не имеющие мужчин в детородном возрасте, трансформируются в подобных чудовищ. В их сердцах продолжает теплиться некий лучик надежды на возможную встречу. У Людмилы Алексеевны Вакуленко такого лучика не было.
Именно поэтому она с таким рвением отдавалась своей работе. Сыну исполнилось уже девятнадцать, он был студентом, и у него были свои привязанности. Мать вдруг с ужасом начала замечать, что его интересуют молодые девушки. При одной мысли, что в их доме может появиться другая женщина, Людмилу Алексеевну охватывала настоящая паника.
Когда ей позвонили и сообщили, что приехал адвокат свидетеля Ледкова, она даже не поняла, в чём дело.
– Какого Ледкова? – недовольно поинтересовалась она. – У нас нет таких задержанных.
– Он свидетель, – доложил уточнивший все обстоятельства дежурный офицер милиции.
– Зачем свидетелю адвокат? – недовольно спросила Людмила Алексеевна. – По какому делу он проходит свидетелем?
– По убийствам Низамова и Туричина, – доложил офицер.
– По этим делам, – поморщилась Вакуленко.
Она помнила об этом неприятном деле: несчастный фармацевт выбросился из окна. Зачем Ледков нанял адвоката, она ни в чем его не обвиняла. Но не принять адвоката нельзя. Зачем он сюда явился? У неё и без этих защитников так много дел. Но выгонять адвоката, даже не поговорив с ним, – это дурной тон. Сейчас не те времена, нужно любезничать с этими крючкотворами.
– Оформите ему пропуск, – разрешила Людмила Алексеевна. – Пусть пройдет ко мне.
Через несколько минут к ней в кабинет вошел высокий мужчина лет сорока пяти. На нем был элегантный светлый костюм, хорошо подобранный серо-красный галстук в полоску, светлая рубашка. Мягкие туфли. У него были широкие плечи спортсмена и умные глаза интеллектуала. И запах. Она сразу почувстовала необычный запах его парфюма.
«И все хорошие адвокаты давно уже миллионеры», – с раздражением подумала Вакуленко, вставая и протягивая руку незнакомцу. Такой мужчина мог ей понравиться. Но она точно знала, что у неё нет никаких шансов. И поэтому она внимательно прочитала доверенность, выданную Ледковым пришедшему к ней гостю на ведение его дел.
Дронго, войдя в кабинет, огляделся. Судя по аскетичности стен и книжных полок, Вакуленко больше интересовало расследование уголовных дел, чем антураж её кабинета. Одного взгляда на следователя было достаточно, чтобы понять все её личные проблемы. Они поздоровались, и он сел на стул, получив разрешение хозяйки кабинета.
– Что произошло? – спросила Людмила Алексеевна. – Я не собираюсь предъявлять обвинение вашему клиенту. Он пока проходит только в качестве свидетеля по обоим уголовным делам. И я не понимаю, почему он так нервничает. И вообще цель вашего визита?
– Это были его друзья, – мягко улыбнулся Дронго, – друзья, с которыми он вырос и которых знал почти сорок лет. Согласитесь, что Геннадий Данилович может проявить некоторое беспокойство по этому поводу. К тому же его волнуют и эти непонятные конверты, которые получили все его друзья, в том числе и погибшие.
– Это глупости, – нахмурилась Вакуленко, – чья-то глупая шутка. Вы видели убийцу, который заранее посылает извещения о своём преступлении? Я никогда о таком не слышала. Угрозы могут быть. Но они должны быть адресованы конкретным бизнесменам. Если бы угрожали только Ледкову или его другу… – она посмотрела на какую-то бумагу, раскрыв лежавшую перед ней папку, и прочла фамилию, – его другу Петунину, тогда я бы поняла, в чём дело. Они оба достаточно крупные бизнесмены и могли мешать своим конкурентам. Или иметь соперников в своем бизнесе. Но кому мог помешать несчастный сторож в туберкулезном санатории? Я думаю, вы понимаете, что ни о каких бизнес-интересах в данном случае не может идти речи. Я вообще возражала против объединения этих двух дел.