— Сядьте, — сказала она. — Есть нечто, что я должна рассказать вам. Собственно, мне следовало давно все рассказать, просто… я дала обещание не делать этого. Но думаю, вам лучше знать правду.
— Вы пугаете меня, Эмма, — произнес он с нервным смешком. — Вы… вы неважно выглядите.
«И вы тоже», — хотела сказать Эмма. А когда она закончит свой рассказ, он будет выглядеть еще хуже. Но с этим уже ничего не поделаешь.
— Лорд Маккрей, — произнесла она с величайшей серьезностью, — вы не могли видеть Клару. Потому что она мертва.
Секунду он ошарашенно смотрел на нее. Затем принял строгий вид.
— Эмма! — сказал он. — Вот уж не ожидал, что именно вы станете повторять деревенские сплетни! Только не говорите, что вы поверили этой гнусной клевете, будто я убил их обоих и сбросил в колодец…
— Нет, — поспешила заверить его Эмма. — Нет, милорд, не верю и никогда не верила. Потому что я, видите ли, знаю правду. А правда в том, что бедная Клара действительно умерла…
Но лорд Маккрей лишь покачал головой.
— Эмма! Как это не похоже на вас! Я понимаю, вы опасаетесь, что я устрою сцену на приеме в вашу честь, но, право же, рассказывать подобные небылицы…
— Это правда, — произнесла Эмма тем мягким тоном, каким обычно разговаривала с детьми, когда приходилось сообщать им что-либо дурное. — Клара умерла полгода назад, милорд, во время эпидемии тифа. Мне очень жаль, но она просила не рассказывать вам. Она не хотела, чтобы вы…
К ее удивлению, лорд Маккрей вскочил на ноги так быстро, что чуть было не опрокинул скамью, на которой они оба сидели.
— Вы лжете, — сказал он. Его посеревшее лицо исказила гримаса такого недоверия, что появившаяся из-за угла пара, увидев его, поспешно повернула назад. Но барону было не до них. — Вы не могли видеть ее полгода назад, — настойчиво продолжил он. — Она сбежала значительно раньше…
— Я знаю, — тихо сказала Эмма. — Но она вернулась.
— Это невозможно! — вскричал барон. — Если бы она вернулась, я бы узнал об этом!
— У нее были основания не хотеть, чтобы вы знали, — сказала Эмма. Ее глаза снова наполнились слезами. — О, Джеффри, мне так жаль. Но Клара не хотела, чтобы вы — и все остальные — узнали, что…
Она замолчала, и барон устремил на нее сверху вниз уязвленный взгляд.
— Что? — спросил он.
Эмма покачала головой, в ее глазах сверкали слезы.
— Я не могу вам сказать. Мне очень жаль, но я поклялась Кларе, что не скажу… Она хотела сохранить это в тайне… и больше всего от вас.
Некоторое время он молча смотрел на нее. Затем отступил на шаг и взъерошил пятерней свои рыжие волосы, так что они стали дыбом.
— Вы хотите сказать… — Он принялся нервно расхаживать взад-вперед, явно не сознавая, что делает. — Эмма, вы хотите сказать, что все это время — все эти месяцы — вы знали, что Клара погибла, но не от моей руки, как все полагают… и держали это в секрете?
Эмме ничего не оставалось, как кивнуть. Он был абсолютно прав.
— Вам достаточно было сказать одно слово, — проговорил барон, внезапно остановившись, — одно только слово, чтобы оправдать меня, но вы предпочли молчать?
— Дело не в моих предпочтениях, — быстро сказала Эмма. — Говорю вам, Клара заставила меня поклясться…
— Все это время вы знали правду, — загремел барон, — и ничего не сказали?
К несчастью для лорда Маккрея, граф Денем выбрал именно эту минуту, чтобы отправиться на поиски своей жены, и, повернув за угол, увидел их. Не помогло делу и то, что барон грозно навис над его женой и орал на нее самым неджентльменским образом.
Правда, заметив устремившегося к нему графа, он поспешно отступил от Эммы.
— Слушайте, Денем, это не то, что вы думаете! — воскликнул он.
А Эмма вскочила со своего места с криком:
— О, Джеймс, не надо!
Но было поздно. Слишком поздно.
— Тебе не следовало, — заявила Эмма, усаживаясь перед туалетным столиком, — бить его так сильно.
Джеймс не согласился:
— Он угрожал тебе. Я решил, что ты подверглась нападению. Что еще я должен был подумать?
— Со стороны лорда Маккрея? — Эмма покачала головой. — На приеме у Картрайтов?
— Я бы не удивился, — заметил Джеймс. — В конце концов, за ним водятся делишки и похуже.
Эмма начала вытаскивать шпильки из прически.
— Просто он расстроился, — сказала Эмма. — Из-за очень неприятных известий.
— Откуда я мог знать? — поинтересовался Джеймс. — Я видел только, что Джеффри Бейн, который так жаждал жениться на тебе, ведет себя крайне угрожающе. — Он пристально наблюдал за своей женой, положив локоть на каминную полку и стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в правой руке. — А что это за известия, которые его так расстроили?
Эмма взглянула на его отражение в зеркале, затем быстро отвела глаза.
— Ему показалось, что он видел Клару, — сказала она, потянувшись к щетке для волос
— Клару? — Брови Джеймса сошлись на переносице. — Его невесту?
— Да, — ответила Эмма, не поднимая глаз от серебряной рукоятки щетки, которую сжимала, пожалуй, чересчур крепко.
Джеймс сделал нетерпеливое движение.
— Как это может быть? Она сбежала с его камердинером, и он прикончил обоих. Разве нет?
— Нет, — сказала Эмма. — Никого он не убивал. Все это выдумки и сплетни. Во всяком случае, то, что касается убийства.
— Вот как? — удивленно произнес Джеймс, хотя на самом деле его не слишком интересовали романтические переживания Джеффри Бейна. Он предпочел бы поговорить о собственных, однако сомневался, что Эмма согласится обсуждать подобные вопросы в столь поздний час.
И потом, Джеймс видел, как исказилось ее лицо, когда его мать упомянула об останках Стюарта. Как жаль, что он не успел предупредить графиню, что не стоит затрагивать эту деликатную тему. Но после их возвращения в Лондон столько всего случилось, что они как-то не нашли времени, чтобы обсудить то, ради чего он, собственно, и отправился в Шотландию.
Какая непростительная оплошность! И так ясно, что любой вопрос, связанный со смертью Стюарта, все еще остается болезненным для Эммы…
Вот и сейчас она сидела, понурив голову, теребя пальцами жесткие волоски щетки. Где-то в глубине дома часы пробили один удар. Они уехали от Картрайтов сразу же после стычки Джеймса с бароном, ни с кем не попрощавшись. Даже графиня, не подозревавшая о том, что произошло в коридоре, все еще оставалась на балу. Барон, расставшись с ними, нашел утешение в объятиях кузины Эммы, Пенелопы, которая, появившись в разгар сцены, преисполнилась отвращения и сочувствия совершенно не к тем, кто, с точки зрения Джеймса, того заслуживал.