Арабелла, канделябр в руке которой опасно подрагивал, смотрела на них, приоткрыв рот. Пегги даже показалось, что она видит, как в голове леди Эшбери крутится арифмометр, предлагая и тут же отметая возможные варианты ответных действий.
Что касается Эдварда, тот не был настроен дожидаться, пока Арабелла решит, что делать. Вцепившись в руку Пегги, он повлек ее по коридору, его каблуки гулко отстукивали по паркету, тогда как ее домашние туфли на высоких каблучках были едва слышны.
Они завернули за угол галереи, туда, где начиналась двойная лестница, ведущая вниз. Пегги больше не могла терпеть. Она слегка дернула рукой, в которую железной хваткой вцепился Эдвард, и раздраженно проговорила:
— Пустите, мне больно.
Эдвард сразу же ослабил хватку, а затем и вовсе разжал пальцы. Пегги не удержалась, чтобы не взглянуть, не оставили ли его пальцы следов на ее нежной коже цвета слоновой кости. Эдвард, заметив, что девушка из-под ресниц посмотрела на него, глухим голосом произнес:
— Простите. Я не хотел сделать вам больно.
Пегги тщательно осмотрела шелковистую кожу на предплечье. При тусклом освещении трудно было что-либо разглядеть, но зловещие красные следы от пальцев ясно проступали даже в полутьме. По виноватому выражению лица Эдварда Пегги поняла, что и он увидел синяки.
— Благодарю, я сама найду свою комнату, — сухо сказала Пегги. Она не была уверена, что из-за хрипоты ее слова прозвучали с нужной степенью недовольства, поэтому добавила: — Мне не нужны провожатые.
— Я все-таки составлю вам компанию на галерее. — Голос Эдварда был напряженным. — Уже слишком поздно. Молодым леди не следует в одиночестве бродить по коридорам в такое время.
Пегги окатила его презрительным взглядом:
— О? И чего именно мне следует опасаться в замке Роулингзов? Зимних сквозняков? Подглядывающих лакеев? Похоже, в поместье мне следует бояться только одного — это вас.
Эдвард растянул губы, но в его улыбке не было ни капли веселья.
— Вероятно, я заслужил такую оценку из ваших уст, судя по тому, как с вами обошлись сегодня вечером. И все же я продолжаю настаивать на том, чтобы проводить вас до комнаты.
— Вас, кажется, нисколько не заботит, как виконтесса добралась до своей комнаты, — съязвила Пегги.
Улыбка Эдварда стала немного теплее.
— Неужели я слышу в вашем голосе нотки ревности, мисс Макдугал?
Пегги тряхнула волосами, и одна из роз, украшавших ее прическу, потеряла лепесток. Маленький белый лепесток пролетел, кружась, мимо ее обнаженного плеча, мимо края балюстрады и скрылся в темноте Большого зала. Пегги, которая наблюдала за его невесомым полетом, нервно сглотнула.
— Ревную? — Девушка вновь обратила внимание на Эдварда. — К виконтессе? Вовсе нет. Может, она и жена одного из самых богатых людей Англии и любовница другого, но скажите, что она сделала со своими деньгами? Помогла облегчить страдания людей, которые не столь счастливы, как она? Нет. Она проводит дни, сплетничая, а вечера — играя в шарады. Нет, лорд Эдвард, я совершенно не ревную к виконтессе. Из всех чувств я питаю к ней лишь жалость. И к вам, который так влюблен в нее, тоже. Спокойной ночи, милорд.
В надежде, что он не услышал, как задрожал ее голос, Пегги повернулась и пошла по галерее, ведя затянутой в перчатку рукой по перилам балюстрады. Эдвард провожал ее взглядом, его серые глаза — это девушка разглядела даже при слабом освещении — горели странным огнем.
— Извините, мисс Макдугал, — проговорил он ей вслед. — Но похоже, при всем вашем пренебрежении к сплетням на вас довольно сильно подействовало то, что сообщила леди Эшбери.
Пегги остановилась, прислонившись спиной к балюстраде и широко расставив руки на перилах. Эта поза должна была продемонстрировать ее полное презрение к предмету обсуждения.
— Как же это могло на меня не подействовать? В конце концов, разговор шел о моей сестре. И вашем брате, кстати, тоже. Не знаю, как вам, а мне не нравится, когда задевают честь моей семьи. Наши с вами родственники, конечно, вовсе не были святыми…
Эдвард быстро подошел к ней, на его лице все еще было написано изумление. Пегги увидела, что его взгляд устремлен на весьма откровенный вырез ее платья.
— Надеюсь, мисс Макдугал, что мы с вами тоже не относимся к этой категории людей.
Эдвард стоял так близко, что она ощущала исходивший от его тела жар, но не отодвинулась. Пегги продолжала держать руки на балюстраде, ее глаза были подняты вверх так, чтобы смотреть в его глаза, где искрилось веселье.
— Прошу прощения, лорд Эдвард, — сказала она, — говорите за себя. Я, может быть, и не святая, но, по крайней мере, не развратная транжира.
— А я, по крайней мере, — с этими словами Эдвард неожиданно поставил руки по обе стороны от талии Пегги, которая таким образом оказалась в ловушке, — не скупой лицемер.
— И что все это должно означать? — Пегги возмущенно вздернула подбородок, изумрудные глаза пылали. Она пыталась не замечать, что его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от ее, а его колено, преодолевая сопротивление твердого каркаса кринолина, постепенно проникало между ее ног.
— Думаю, вы прекрасно понимаете, что это должно означать, — отозвался Эдвард, напустив налицо свою дьявольскую улыбку. — Хоть вы как недотрога и не хотите в этом признаться, вы все же хотите быть со мной, Пегги, точно так же, как и я хочу вас.
Девушка набрала воздуха, готовясь выпустить в Эдварда поток опровержений, но внезапно поднявшаяся грудь привлекла его внимание, и он устремил выразительный взгляд на нежные полушария, выступавшие из декольте. Этот взгляд заставил ее зардеться. Девушка лихорадочно пыталась решить, что ей делать, полностью отдавая себе отчет в том, что если Эдвард прикоснется к ней, то она пропала. Пегги отвела назад руку, чтобы получше размахнуться и нанести ему прицельный удар ладонью по щеке…
Однако Эдвард не потерял головы из-за ее видимой податливости. Он поймал руку в перчатке, остановив ее движение в нескольких дюймах от своего лица. Прежде чем Пегги успела издать хоть какой-то звук, Эдвард завернул ее изящную руку ей же за спину, всем телом придавив девушку к балюстраде.
При этом Пегги испытала целую гамму ощущений: исходивший от него аромат коньяка и табака, накрахмаленная материя рубашки на нежной коже ее груди, длинная твердая линия бедра между ее ног, железная хватка прохладных рук, державших ее за руку и за талию… Девушка была даже не в состоянии крикнуть, так она была ошеломлена. Когда наконец ей удалось привести в порядок свои чувства, чтобы выразить негодование по поводу такого насилия, путь словам преградили губы Эдварда. От его поцелуя Пегги совершенно лишилась возможности дышать… и соображать, что происходит.
На этом Эдвард, однако, не остановился. Пальцы, которые удерживали ее запястье, разжались и заскользили по обнаженной руке, лаская изгиб плеча и подбираясь к стройной шее, в то время как другая рука, лежавшая на талии девушки, еще сильнее притянула ее к нему. Эдвард все крепче прижимал Пегги к себе, пока она не почувствовала, что пуговицы на его рубашке начинают жечь нежную кожу ее груди. Его желание обладать ею стало тревожно очевидным, когда возбужденная плоть прижалась к животу девушки.