Мэгги от удивления чуть не вышла из-за кресла.
— Правда? — воскликнула она с восторгом. — В кавалерию? Как интересно! Мундир тебе пойдет необыкновенно, у тебя будет лихой вид. Думаешь, ты можешь попасть в Индию и увидеть магараджу? Как в нашей игре!
— Да, да, — нетерпеливо перебил ее Джереми. — Но ты будешь меня ждать, Мэгги?
— Нет, Джерри, лучше этого не делать. Кто может знать, что случится за несколько лет? Если я смогу зарабатывать на жизнь портретами, то вообще не выйду замуж. Твоя тетя считает, мне это удастся…
— Вообще не выйдешь замуж? — недоверчиво повторил Джереми.
Какого дьявола Пиджин вложила ей в голову эту дурацкую идею? Конечно, мысль о том, что Мэгги не выйдет за другого, приятнее мысли, что она найдет себе еще кого-то, но представить ее на всю жизнь монашкой… Для девушки с такой внешностью и такой фигурой это было бы противоестественно!
— Не мели чепухи, — возмутился он. — Разумеется, ты выйдешь замуж. Скажи, что только за меня, и я уйду.
— Джерри, ну подумай хорошенько. — Мэгги решила говорить начистоту. — Из меня не выйдет настоящей герцогини. Я не похожа на герцогинь, интересуюсь лишь живописью, во всяких герцогских делах от меня никакого толку. Ну, ты сам знаешь: ходить на балы, открывать сельские праздники и тому подобное. Я не умею вести светские беседы, и всегда кончается тем, что говорю что-нибудь не то. Я совершенно не знаю, как вести дом! Не знаю, какое вино надо подавать к утке, вечно ем овощи рыбной вилкой. Господи, я даже не терплю зачесанных наверх волос, без чего нет вечерних причесок. Шпильки вонзаются мне в темя. Джерри, найди лучше кого-нибудь еще.
Но говоря это, она вдруг ощутила сильную боль в сердце и тошноту, словно ее лягнула в живот лошадь.
— Нет, — произнес Джереми, подходя к креслу и всматриваясь в ее лицо. — Ты раздула ноздри, значит, снова врешь. Назови истинную причину.
Она попятилась, когда герцог встал коленом на подушку сиденья, но он схватил ее за руку.
— Господи! — изумленно воскликнул Джереми, ощутив под пальцами бешеный ритм пульса. — Ты действительно меня боишься! Почему?
— Не боюсь, — нервно хихикнула Мэгги. — Не будь смешным.
— Боишься. Сейчас ты мне расскажешь почему, или я останусь здесь до утра, и Хилл обнаружит меня в твоей спальне. Посмотрим, разрешит ли тебе сэр Артур поехать в Париж.
— Это… шантаж!
— Ничего подобного. Всего лишь принуждение, но, поскольку два понятия очень схожи, твоя ошибка извинительна. Ну, будешь говорить, или я начну устраиваться на ночлег в этом уютном кресле?
Мэгги сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.
— Просто…
Господи, как все объяснить и не выглядеть в его глазах полной дурочкой? Может, если не смотреть ему в лицо… Уставившись в пол, она, запинаясь, начала:
— Просто, когда ты до меня дотрагиваешься… я могу думать лишь о том, как хочу, чтобы ты меня трогал… в других местах. А это непристойные мысли для леди! Тогда я пугаюсь, что совсем не леди, не смогу отказать и дело зайдет слишком далеко… я кончу жизнь в монастыре, как твердит сестра Анна, потому что у меня слишком плотская натура…
Уж чего-чего, а такого Джереми не ожидал услышать, поэтому замер, ошеломленный ее признанием. Затем поднес руку Мэгги к губам и, целуя, быстро заговорил:
— Дорогая, разве ты не видишь? Это доказывает, что я тебе нравлюсь, и ты просто обязана выйти за меня замуж…
— Нет. — Она вырвала руку. — Это ничего не доказывает! Только свидетельствует, что я таю, когда меня целует мужчина. Не знаю, действуешь ли на меня лишь ты или любой мужчина, поскольку…
— Поскольку я единственный мужчина, кто тебя целовал, — докончил он.
— Да. Мне очень жаль, но… Да.
Джереми не мог ее винить. За что? Однако чувствовал горечь. Прежде всего из-за разницы в их возрасте, из-за ее замкнутого воспитания. Конечно, ему не хотелось, чтобы Мэгги целовалась с другими мужчинами, дабы узнать, есть ли нечто особенное в том, что она испытывает с ним. Но выходило, что такой эксперимент необходим. И он, черт возьми, постарается быть рядом, когда это произойдет, чтобы проследить за последствиями. Хотя, естественно, не без желания свернуть шею любому, с кем она начнет производить такие опыты.
Со вздохом опустившись в кресло, Джереми поднес руку ко лбу. Мигрень, на которую сослалась Мэгги, чтобы спровадить служанку, сжала ему обручем виски.
— Джерри, мне очень жаль… — грустно сказала она.
— Ты это уже говорила.
— Да, но ты ведь настаивал на ответе…
— Настаивал. Я понимаю, что спрашивал и настаивал… — Ощутив тоску по доброму глотку виски, он рывком встал на ноги. — Ладно, Мэгги, ты победила. Я ухожу.
— О, — разочарованно протянула она, размышляя, что в ее словах повергло Джереми в такую глубокую тоску. Значит, не будет в ее жизни предложений замужества… поцелуев… И хотя эта мысль принесла облегчение, но сердце затопила грусть.
На пороге Джереми обернулся:
— Пообещай мне только одно, Мэгги, ладно?
Подойдя к нему, она встала рядом, словно хозяйка, провожающая гостя после церемонного чаепития.
— Разумеется. Если это в моих силах.
— Думаю, да. Я собираюсь на некоторое время уехать, но тетя Пиджин будет всегда знать, где меня найти. Если ты случайно… выяснишь… чувствуешь ли ты себя так со всеми мужчинами или только со мной… ты напишешь мне? Ничего изощренного. Просто «да, только ты» или «нет, не ты один». Ты сможешь пообещать мне это? Ради нашего прошлого?
Мэгги нерешительно кивнула:
— Ладно, Джерри, обещаю.
— Тогда до свидания. — Он по-братски поцеловал ее в щеку и вышел на террасу.
Мэгги замерла в распахнутых дверях, глядя, как Джереми перекинул ногу через ограждение и начал спускаться по плющу на лужайку.
— Джерри.
— Что?
— Куда ты направляешься?
— Не знаю. Наверное, к дьяволу.
— Передай ему от меня привет.
— Передам, — сказал он и растворился в ночи.
Лондон, февраль 1876 года
У дворецкого в доме герцога Ролингза обязанности весьма многочисленны. Во-первых, обычные, как у всех дворецких: он должен нанимать и увольнять слуг, присматривать за ними. Затем ему полагалось следить за винным погребом, чтобы тот был полон и разнообразен; за столовым серебром, чтобы оно всегда было заперто на ночь. Следовало докладывать о посетителях, даже проглаживать утюгом газеты, если их доставляли утром влажными от типографской краски. Когда же хозяин находился в доме (сейчас речь шла о дяде герцога, лорде Эдварде), к повседневным обязанностям добавлялись особые. Например, ему приходилось искать среди зимы дюжину идеальных роз и класть их к завтраку возле столового прибора леди Эдвард или во время парламентской сессии докладывать магистрату о полученных по почте угрозах хозяину.