Летом после третьего курса Джейро позволили работать в терминале весь день. Однажды ему дали какую-то очень сложную работу, но он сумел выполнить ее, как всегда, очень хорошо и быстро. Юноша измерил механизм по метрам и силовым полям и занес данные на специальный лист. Случайно обернувшись, он увидел, что рядом стоит Нецбек, но грубое лицо его совершено непроницаемо. Оставалось только надеяться, что задание выполнено безукоризненно. Гайинг мельком посмотрел на лист и вдруг заговорил низким добродушным голосом, которого Джейро никогда не слышал от него.
— Отличная работа, парень. Ты все сделал на редкость быстро и правильно.
— Спасибо, сэр, — только и оставалось сказать растерявшемуся от такой неожиданности Джейро.
— Отныне ты можешь считаться помощником механика, и соответственно получать, — объявил Гайинг. Затем механик подошел к одной из полок и достал толстопузый кувшин из литого железа какого-то голубовато-серого цвета. Вытащив затычку, он налил в квадратные железные стопки густую янтарную жидкость. — Случай вынуждает попробовать «Старого Частника». Эту штуку, можешь уж мне поверить, не так-то просто достать здесь. Да и вообще где бы то ни было. — Нецбек протянул Джейро стопку. — Давай-ка, отсалютуем твоему новому званию!
Юноша с сомнением смотрел на тягучую жидкость. Он понимал, что питье «Старого Частника» есть ритуал, и потому приготовился выполнить его с честью, поэтому обернулся к Гайингу и, собрав воедино стоицизм и отвагу, произнес:
— Ваше здоровье, сэр!
Гайинг опрокинул стопку и согласно кивнул. Слегка расставив ноги, Джейро решительно вылил жидкость в рот и постарался проглотить все сразу. Ему удалось не захлебнуться и даже не закашляться и изобразить на лице уважительную благодарность.
Жидкость наконец достигла желудка, где успокоилась. Джейро медленно перевел дух. Он знал, что от него теперь ждут слов одобрения, но все должно идти по порядку, как говорит Хайлир, и потому он снова поднял стопку и одним глотком допил остатки. Потом, не сморгнув, поставил стопку на стол и попытался сказать решительным мужественным голосом:
— Я, конечно, не судья в таких делах, но это нечто супервысокого качества. По крайней мере, так говорит мой инстинкт.
— И он тебя не обманывает, парень, — проворчал Гайинг. — Ты говоришь чистую правду, и твое прямодушие Подкупает меня. По тому, как человек пьет, о многом можно сказать, очень о многом. В такое время люди говорят всегда о том, что ближе всего сердцу — а ведь у кого что!
Старый Гайинг слыхал и скорбь, и браваду, и радость — и все это за какие-то первые мгновения. Некоторые начинают толковать о своем воспитании и положении, другие — выдают секреты. И о женщинах частенько говорят, а то и старушку мать помянут. — Он поднял кувшин и вопросительно посмотрел на юношу. — Еще по полстопочки? Нет? Может, ты и прав, поскольку работы у нас еще невпроворот. Кстати, завтра мы будем наводить последний лоск на «Черном Скарабее». — Гайинг говорил о черной яхте, чуть более компактной, чем «Фарсан», но не менее изящной и роскошной.
— Мы — это вы и я, сэр? — едва мог вымолвить от охвативших его чувств Джейро.
— Именно так, парень. Эту работу поручили нам, пришла пора тебе самому начать разбираться, что же такое окончательный лоск!
Джейро вернулся в Мерривью, полный счастливого возбуждения. Его новая должность говорила о значительном изменении статуса, теперь он мог совершенно официально называть себя космическим механиком. И скоро он научится не только чинить космические корабли, но и управлять ими!
3
Через три недели Джейро прохаживался вдоль ряда выставленных на продажу яхт и, проходя мимо «Фарсана», вдруг снова увидел Лиссель Бинок, нетерпеливо ожидающую, пока пара пожилых джентльменов закончит рассматривать карту, развернутую и положенную прямо на откинутую ступень яхты. Тон в разговоре задавал господин постарше, он что-то доказывал, тыкал в карту жестким негнущимся пальцем и, казалось, даже не слушал возражений своего собеседника.
Оба господина были одеты изысканно, и во всех их движениях сквозила хорошо сознаваемая компартура. Старший, высокий и худой, с длинным бледным лицом, седыми волосами и белой козлиной бородкой, держался спокойно и язвительно. Второй же, рыхлый, с собачьими темными глазами, нервничал, и даже порозовел.
Лиссель стояла, прислонившись спиной к борту и постукивая пальчиками по блестящей черной обшивке. Девушка заметила появление молодого человека, и это отвлекло ее от грустных мыслей. Она быстренько приняла позу ленивого равнодушия и не поворачивала головы до тех пор, пока молодой человек не подошел почти вплотную — только тогда девушка вдруг устремила на него свои яркие синие глаза. К ее удивлению перед ней оказался весьма хорошо знакомый ей по школе, в которой они когда-то вместе учились, Джейро Фэйт. Конечно же, знакомство их было поверхностным, поскольку круг Лиссель всегда составляло общество более изысканное; такие отъявленные карьеристы, как Хэйнафер Глюкеншау, Олджер Оулс, Кош Диффенбокер и другие, не менее блестящие юноши. Перед всеми ними открывалось великолепное будущее, и действительно, некоторые из них уже сейчас попали в молодежную секцию Квадратуры Круга. Сама Лиссель тоже состояла в Квадратуре и считалась весьма подающей надежды девушкой, имеющей свои подходы ко всему и ко всем, что постоянно приносило ей черные и серебряные жетоны, необходимые для успешного продвижения в социуме. Лиссель любила престиж, но не упускала возможности отдаться и своим естественным склонностям; причем, второе, может быть, порой даже перевешивало. Поэтому ей было на самом деле очень приятно снова увидеть юного красавчика Фэйта.
Юный Фэйт воспринимал ее прелести совершенно естественно, даже более естественно, чем все ее остальные богатые молодые поклонники. Джейро открыто высказывал девушке свой восторг и, не тратя времени на лишние околичности, вежливо приглашал в постель. Лиссель мало изменилась за эти годы. Все те же золотистые волосы, рассыпанные по плечам, кудри и локоны, разлетающиеся при каждом движении. При этом — большие невинные синие глаза на узком лице, подвижный большой рот, в котором отражалось постоянное порхание ее мыслей и настроений, — улыбка, насмешка, вопрос, комическая скорбь, укор — и прикушенная нижняя губка, как у ребенка, которого застукали за непристойным занятием. Тело ее по-прежнему оставалось тонким и гибким, а в минуты радостного возбуждения девушка начинала кричать и визжать с неуправляемой энергией маленького зверька. Подруги терпеть ее не могли, поскольку всегда чувствовали себя в ее компании дурно одетыми и плохо воспитанными. Юноши же, наоборот, очаровывались сходу, и потому Лиссель всегда находилась в бесконечных расчетах, с кем, когда и как долго. Впрочем, возможно, большая часть подобных разговоров о Лиссель Бинок являлась злым вымыслом. Весело тряхнув головой, Лиссель спросила;
— Ведь ты Джейро Фэйт, правда? — и позволила себе вдоволь насладиться его удивлением.
— Да. А я видел тебя в лицее, — спокойно ответил Джейро.
— А здесь ты что делаешь? — поинтересовалась девушка, отметив, что Джейро почему-то улыбается, но не выказывает особого энтузиазма. — Или это тайна?